Читать книгу - "Кланы Америки. Опыт геополитической оперативной аналитики - Константин Черемных"

Вторая линия расследований касалась тех самых событий осени 2012 года, когда в Ливии погиб посол Крис Стивенс. Этот предмет интереса парламентского расследования, которым руководил специальный избранный комитет Палаты представителей, затрагивал карьерные интересы не только отставных (в частности, генерала Петреуса), но и действующих федеральных чиновников, в особенности помощника президента по национальной безопасности Сьюзен Райс, которая в 2012 году по протекции Клинтон должна была стать ее преемницей, но место занял Керри. Можно было ожидать саботажа не только со стороны СНБ, но и со стороны руководства ФБР, ибо его глава Джеймс Коуми получил должность, воспользовавшись «бостонским делом», вопреки Керри, который лоббировал своего человека в СНБ — заместительницу Райс по контртеррору Лайсу Монако. Тем не менее комиссии удалось получить поддержку со стороны главного инспектора Госдепа и, что важнее, — главного инспектора офиса Директора национальной разведки.

Поводом для присоединения к расследованию двух профильных государственных инспекторов был третий пласт сомнительной деятельности Хиллари Клинтон, а именно пользование частным интернет-сервером для государственных нужд, в том числе для частного общения с официальным и неформальными помощниками по вопросам, являющимся предметом гостайны. Вначале число выявленных писем, имеющих «чувствительное содержание», ограничивалось пятью, позже называлась уже цифра 400. Параллель с информационной неряшливостью Петреуса в 2012 году напрашивалась; стали всплывать имена его подчиненных, причастных к темной ливийской истории, когда посол Стивенс, по одной версии, вскрыл нелегальный канал поставки оружия между Бенгази и турецким портом Инджирлик, по другим — сам был замешан в этой контрабанде и устранен конкурентами.

В прессе уже успел сложиться термин «новый Уотергейт», хотя по степени резонансности и по охвату бывшего и действующего чиновничества это дело из трех вышеназванных аспектов — будь оно доведено до конца — вполне потянуло бы на пресловутую «аферу Иран-Контрас», которая помогла в 1980-х годах прославиться одному из ключевых разоблачителей — сенатору Джону Керри. Весьма показательно, что, когда председателю избранного комитета по делу Бенгази, республиканцу Трею Гауди, предложили почетный и во всех отношениях привлекательный пост главы республиканского большинства Палаты, он отказался, прямо пояснив, что предпочитает остаться главой комитета по Бенгази, ибо маячила слава, перевешивавшая должностные привилегии.

Будь это дело (или даже отдельный эпизод в части цейлонско-пакистанско-сирийского махинатора) доведено до конца, Россия, как игрок на Ближнем Востоке с десятилетиями опыта и весом дипломатического багажа, получила бы тот «зеленый свет», который ей был остро необходим не для «отвлечения внимания от Украины», как любят рассуждать злопыхатели, а для выстраивания каркаса влияния и доверительных отношений, основанного на фактуре, а не на догадках и конкурентных амбициях региональных политиков и неформальных влиятельных лиц. Для этого был серьезный политический шанс, поскольку расследование клинтоновских делишек было тем «топливом», на котором собирался взлететь единственный конкурент Хиллари с ресурсом широкой популярности (как успели установить — с самым низким отрицательным рейтингом» и с укорененностью в элитах, несмотря на происхождение «из низов») — обаятельный и опытный Джозеф Байден.

О том, что позиция Байдена по Сирии отнюдь не тождественна позиции Хиллари Клинтон, было известно и российским дипломатам: в Москве это было известно задолго до его обидной фразы в адрес турецкого руководства, за которую ему пришлось извиняться. Весной 2011 года, когда в Сирии уже начался гражданский конфликт, в «Независимой газете» накануне визита Байдена в Москву проскользнуло упоминание о том (со ссылкой на неофициальный источник), что именно Байден в американском руководстве наиболее терпим к присутствию российских интересов в Сирии и с ним уместно, на случай повторения в Сирии «твиттер-переворота» по египетской модели, обсуждать сохранение нашей военной базы в Тартусе. Дипломатия периода «тандема», с ее угодливой непритязательностью, была готова удовлетвориться малым, не нарушая «перезагрузочной атмосферы», и была готова на торг в обмен на тогда непонятную перспективу в регионе.

К концу весны 2013 года ситуация в регионе коренным образом поменялась. Смена власти в Иране в пользу заведомо договороспособных элит, с которыми NIAC под кураторством Пикеринга и руководством Триты Парси, американского иранца с зороастрийскими корнями, вел давнюю непубличную дипломатию, открыла для США новые возможности. Ставка обновленного Госдепа на партнерство с Ираном, более того, на превращение Ирана в опорную страну американского влияния, выразилась и в том, что фактически доминирующая в регионе Турция мягко, но решительно «принуждалась к демократизации». Когда ничтожный повод (вырубка четырех деревьев в стамбульском парке Гези для строительства стилизованного под старинные казармы торгового комплекса) вылился в затяжную протестную кампанию с выходом на сцену всех «уязвимых групп» и «относительно неудовлетворенных» меньшинств всех цветов и оттенков, как в позднюю горбачевскую перестройку, лояльная премьеру Эрдогану пресса опубликовала добытую разведкой распечатку переговоров между тремя лицами — Джоном Керри, экс-послом Турции в США Намиком Таном и послом Великобритании в США Питером Вестмакоттом. Это был очень неслучайный набор имен: Вестмакотт женат на сестре опального (осужденного в США за крупные вексельные махинации в 2009 году, при госсекретарстве Хиллари) американо-иранского финансиста Хасана Немази, который спонсировал сенатские кампании как Керри, так и Байдена и входил в правление интеллектуального центра National Security Network (NSN) вместе с Ричардом Холбруком, Уэсли Кларком и Сэнди Бергером.

Имя Ричарда Холбрука (Гельбрайха), «архитектора Дейтонских соглашений» (вместе с Кларком), в 2009 году «мобилизованного» Обамой с пенсии для выполнения трудной миссии спецпредставителя в Афганистане и Пакистане и скоропостижно скончавшегося от разрыва аорты после напряженной беседы с Хиллари Клинтон в ноябре 2010 года, неоднократно всплывало в американской публицистике четыре с половиной года спустя — прежде всего в связи с заключением сделки по ядерной программе Ирана. Он не дожил до ключевого этапа этих переговоров, но он вместе с Пикерингом и активом иранского и ливанского лобби в США заложил основы того направления, которое делало ставку на шиитский мир и на строительство оси, соединяющей США, Иран и Индию (откуда был родом Хасан Немази). В канун сессии Генассамблеи ООН, где яркая речь Владимира Путина стала без преувеличения главным событием, никто так последовательно и заинтересованно не оправдывал действия российских военно-космических войск в Сирии, как профессор Джорджтаунского университета Вали Наср — сын иранского богослова Хоссей-на Насра, член CFR и старший советник Ричарда Холбрука в период его работы в Афганистане.

Статья профессоров Гордона Голдстайна и Фредерика Лоджволла на портале Politico, опубликованная 6 декабря 2015 года, так и озаглавлена: «Как нам сегодня нужен Ричард Холбрук!». Но этот текст, где цитируется высказывание Холбрука: «О Джо Байдене будут писать будущие историки», — звучит ностальгически, как похороны несбывшихся возможностей. И для этой интонации есть причина: Байден не решился вступить в президентскую гонку. Как говорят инсайдеры, из его уже сформированного и сплоченного избирательного штаба «вышел воздух» во второй половине дня 19 октября. А 22 октября слушания по делу Бенгази обернулись не сотрясением рядов истэблишмента, не импульсом очищения элиты, как это было с делом «Иран-Контрас», а простым выпусканием пара. И еще за день до слушаний (публично Байден объявил об отказе от президентской заявки 21 октября) этот «flop» был уже определенно запрограммирован: как ликующе сообщила Хума Абедин, в кампанию Клинтон, не дожидаясь слушаний, уже посыпались звонки от новых доноров.