Читать книгу - "Штрафбат. Наказание, искупление (Военно-историческая быль) - Александр Пыльцын"

Конечно, борьбу мы ведем на уничтожение фашизма и войск его, олицетворяющих кровавый гитлеровский «новый порядок». Помнили мы тогда сталинское: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается». Но не знали тогда мы еще, как будут складываться наши отношения с этим германским народом. Наверное, не единичные такие случаи, какой видели мы здесь, и вынудили Ставку Верховного Главнокомандования вскоре издать строжайший приказ о жестоком наказании, вплоть до расстрела, тех, кто будет вымещать свою, пусть и понятную, ненависть к фашизму на мирном населении. Насколько действенным был этот приказ, говорит то, что уже к началу Берлинской операции к нам в штрафбат поступило несколько человек, осужденных за неправильные действия по отношению к мирному населению.

Долго мы ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Многие населенные пункты были пустынны: либо население убегало с отступающими войсками под влиянием лживой геббельсовой пропаганды, либо его угоняли насильно. Это уже за Одером убегать им было практически некуда, и почти из каждого окна свешивались белые флаги (простыни) в знак капитуляции. Догнали свой штаб мы уже под Штаргардом.

Чтобы обстановка, сложившаяся там, стала понятнее, сошлюсь на книгу генерала С. М. Штеменко «Генеральный штаб в годы войны». В ней говорится, что здесь, чтобы отвлечь силы 1-го Белорусского фронта, вышедшего уже за Одер и захватившего кое-где плацдармы, немцы предприняли контрнаступление. Им удалось в короткий срок изменить в свою пользу соотношение сил, и 17 февраля из района Штаргарда немцы нанесли сильный контрудар, потеснивший и 61-ю армию. Для усиления 23-й дивизии на отражение атак немцев в Штаргарде снова была введена в бой наша рота штрафников, которая начинала с ней бои на подступах к Варшаве. 1 марта рота Бельдюгова была передана 311-й дивизии и уже к 5 марта в жестоких боях, теперь уже вместе с ней, добила остатки гарнизона Штаргарда.

Я успел лишь к завершению этих боев, но, как свидетельствовали их участники, это было многодневное ожесточенное сражение, похожее на бои по окружению немцев под Брестом. Такие же жаркие, отчаянные схватки, не оставившие фрицам ни одного шанса. И потери наши там тоже были немалые. Там я узнал, что наш замкомбат Михаил Филатов, переведенный в период наревских событий на повышение в одну из дивизий 61-й армии, погиб здесь, в Штаргарде, который, как и многие германские города, где фашисты оказывали упорное сопротивление, почти весь был разрушен и сожжен.

Разыскал я комбата, доложил о прибытии тылов батальона в полном составе, без потерь. И, конечно, воспользовавшись его хорошим настроением, доложил о переводе из госпиталя своей жены к нам в батальон. А она строго по-уставному отрапортовала, что прибыла для прохождения дальнейшей службы, и подала ему предписание. Я, несколько торопясь, чтобы не увидеть, какова будет реакция на такой «сюрприз», попросил его разрешения направить «сержанта Макарьевскую» в батальонный медпункт в распоряжение капитана медслужбы Бузуна. Батурин как-то неопределенно пожал плечами и велел передать нашему доктору, чтобы сам все решил. Ну и слава богу! Все сложилось как нельзя удачно.

А рота Бельдюгова, заметно поредевшая после Штаргарда, «зализывала раны» и вместе со вторым эшелоном 311-й дивизии продвигалась вслед за танковыми частями к Одеру, по направлению к Штеттину. Мне же комбат снова нашел применение. Пока эта рота находилась во втором эшелоне стрелковой дивизии, она передвигалась непосредственно за ее полками, не теряя готовности к вводу в бой в любую минуту. Мне поручили формировать из нового пополнения роту, которая должна была заменить в критической ситуации воюющую роту либо в нужное время своими взводами влиться в ее боевой состав.

Часть штаба и тыла нашего ШБ, кроме тех их подразделений, которые обеспечивали роту в наступлении, меняли место дислокации раз в двое-трое суток, в зависимости от скорости перемещения линии фронта. В этой же группе находилась и основная часть батальонного медпункта. Другая ее часть, возглавляемая фельдшером, старшим лейтенантом Иваном Деменковым, продвигалась вместе с ротой Бельдюгова. Поэтому наш батальонный эскулап Степан Петрович с нескрываемым одобрением принял в свой штат медсестру и стал дотошно готовить ее к новым обязанностям, отличавшимся от ее опыта госпитальной палатной сестры. Ведь теперь ей придется иметь дело с перевязками в боевых условиях.

Мы продолжали движение за дивизиями первого эшелона 61-й армии, то почти догоняя их передовые части и вступая в бои, то отставая на 5–6 километров. К 15 марта 311 сд, встретив упорное сопротивление противника, остановилась. Действовавшая с ней рота Бельдюгова и мы подошли тогда к району предместий города Альтдамм, который прикрывал своим расположением восточный берег устья Одера напротив Штеттина. Здесь я получил приказ сформированную мною, прямо скажем, еще не роту, а что-то вроде «полуроты», состоящей из полутора взводов, человек около 50, присоединить к роте Бельдюгова, а самому остаться при Бельдюгове, на случай «крайней необходимости».

Как мне в 2002 году напомнил в своем письме Алексей Афонин, бывший тогда командиром взвода у Бельдюгова, наша «полурота» догнала их на рассвете где-то в районе, близком уже к восточной окраине Альтдамма, где штрафники готовились к штурму этого города. Те полтора вооруженных взвода, которые я привел, быстро распределили по уже малочисленным к тому времени взводам основной роты. Взвод под командой «Кузнечика» вошел в ее состав целиком, а сам младший лейтенант Евгений Кузнецов заменил выбывшего по ранению Александра Шамшина.

Так начиналось боевое крещение Кузнецова. Но, как я убедился чуть позже, боевое крещение выпало здесь и на долю Риты, которая, оказывается, убедила доктора Бузуна отправить ее на передовую. Степан Петрович сам лично прибыл сюда и создал как бы передовое звено своего медпункта в составе фельдшера и медсестры, которые практически вошли в состав роты в роли санинструктора и фронтовой санитарки.

А я снова оказался вроде бы ни при чем. Естественно, в ожидании серьезных боев, я не мог возразить против роли того самого «дублера», которую исполнял при взятии пригородов Варшавы. Нашел себе место я невдалеке и от него, и от взвода Алеши Афонина. Взвод Кузнецова был правее. Иван Бельдюгов даже обрадовался и поделился со мной полученной задачей атаковать немцев через боевые порядки стрелковых подразделений дивизии. Опять нам первыми ломать сопротивление и принимать бой в условиях города…

Альтдамм представлял собой единственную и почти на всем протяжении прямую, достаточно широкую улицу, вытянутую вдоль берега и застроенную каменными зданиями. Восточная часть города-улицы была обращена к нам тыльной стороной основных застроек, хозяйственными дворами, огородами и захвачена была быстро, как говорится, на одном дыхании, хотя сопротивление немцы оказали упорное и потери у нас были ощутимые. Раненых перевязывали и оттаскивали «в тыл», метров на 50–60, на огороды, за дома, Ванюша Деменков и Рита. Они, где перебежками, а где ползком, поспевали к раненым, одним делали перевязки, другим еще и помогали доползти до сборного пункта за домами. Другая сторона улицы ощерилась бесчисленным множеством подвальных окон каменных зданий, превращенных фрицами в целую цепь ружейно-пулеметных амбразур.