Читать книгу - "В пасти Дракона - Александр Красницкий"

— Был вот, да весь вышел...

— По всей видимости, и могилок не сыщешь...

К великому своему счастью, бедная молодая женщина ничего не слышала из этих пересудов.

Горячо молилась она в церкви, слёзы ручьями текли по её побледневшему лицу. И чем более молилась она, тем более осенял её благодатный покой, умиротворял её душу, примирял даже с ужасным несчастьем... Готовая ко всему, вышла она ив храма и почти спокойная пошла домой.

А Благовещенск ликовал... Из-под Айгуна возвращались раненые и добровольцы. Они были привезены на пароходе «Благовещенск». Пароход был по-праздничному разукрашен взятыми в боях китайскими знамёнами... Среди них бросалось в Слава большое чёрное знамя с синей и красной каймами и жёлтыми надписями. Это было знамя боксёров. Тут же было красное с синей каймой знамя правительственных войск. Были и живые трофеи. На пароходе сидели раненые маньчжурки и маньчжурята, подобранные в разорённых фанзах и пощажённые победителями. За ними теперь ухаживали, как за своими, и заметно было удивление этих несчастных.

Среди этих людей, не пленных какие же это были пленники? — а скорее несчастных, которые теперь заслуживали сожаления, особенно выделялся один старик-маньчжур с вспухшими от слёз веками. Когда он высадился на берег, толпа встретила его с заметным сочувствием...

— Богатей ихний. Из Амма! — объясняли на берегу. — Теперь нищий...

— Война разорила?

— «Большие Кулаки» с толку сбили. Они обещали в три дня Благовещенск взять и все русские земли за Зеей им отдать...

— И что же?

— Сами знаете, что! Вон он, дым-то, столбом! И теперь ещё их фанзы горят... Старик-то волосы на голове рвёт. Тридцать лет, говорит, жил с русскими в мире и дружбе, а тут вот что вышло... Прибежал к нашим и говорит: хоть убейте, а в Китай не пойду!

— Оставили?

— Местные крестьяне за него поручились.

— Теперь расторгуется. У них это недолго.

Варвара Алексеевна уже знала о китайчонке Цапфу, которого взяли русские из разрушенного Сахалина, Китайчонок этот был Принят на воспитание одним из благовещенцев и пользовался в русской семье такими заботами и уходом, как будто он был родным сыном.

Не успела ещё Кочерова взойти на крыльцо дома, как Анна Ивановна встретила её громким криком:

— Голубушка, идите скорее! Вам телеграмма пришла!

— Откуда? — встрепенулась Варвара Алексеевна. — От кого?

— От кого — не знаю, а пришла из Владивостока... Верно, о Михаиле Васильевиче... А болтали, ведь, что и могилки не сыскать.

У Кочеровой даже руки опустились.

— Разве известно что?

Анна Ивановна спохватилась:

— Мало ли что болтают! Вздор всякий... Разве можно верить? Да, милушка, телеграмму-то скорее читайте. Что там?

Телеграмма была действительно из Владивостока. «Приезжайте немедленно в Порт-Артур, вы очень нужны», — значилось в ней. Далее следовала подпись того знакомого семейства, у кого Кочерова останавливалась перед отъездом в Благовещенск.

— Что это значит? Тут ничего не сказано! — вскрикнула не своим голосом Варвара Алексеевна. — Кому я нужна? О Мише есть вести? О папе и маме?.. Ехать, скорее ехать надо...

Анна Ивановна в душе была очень довольна этим отъездом.

«Погиб Михайло-то Васильевич, и сомнения в том не может быть! — размышляла она. Да, верно, и погиб-то непросто в муках... Пусть она лучше не от нас это узнает... Уж я и не представляла, как сказать ей о мукденских бедах... Пожалуй, с ума бы бедняжка сошла. Не шутка — всех потеряла. Свёкор со свекровью и золовкой в Пекине погибли, а муж здесь... Эх, горемычная!»

О мукденском отряде приходили в самом деле страшные известия... В гибели его и гибели ужасной никто.

С южной стороны Маньчжурии порт-артурскую ветвь Сибирской Магистрали охраняли два русских отряда — полковника Мищенко в Ляо-Яне и маленький отряд поручика Валевского в Мукдене.

В Ляо-Яне ещё с 14-го июня появившиеся боксёры начали своё дело разрушения: запылали казармы, мост, железнодорожные постройки. Мищенко высылал казачьи отряды для охраны их и наказания виновных. Китайские власти все извинялись, но мер к прекращению беспорядков не принимали. Приходилось действовать только своими силами. Без всякого объявления войны под Ляо-Янем происходили кровопролитные битвы. На русских наступали войска всех трёх родов оружия. Русские одолевали нападавших, потери которых в горячих боях достигали иногда нескольких сотен. Но долго это продолжаться не могло. Русские были уже загнаны в чумный барак, и китайцы сторожили их, не давая возможности выйти. Уходить было опасно, а оставаться — невозможно. Люди, выдержавшие беспрестанные бои, были переутомлены до последней степени, запас патронов подходил к концу. В отряде были раненые, женщины и дери, о спасении которых приходилось заботиться прежде всего. Решили уйти, и ночью, благодаря самоотверженности поручика Щёкина, это отступление удалось. Но отряд всё-таки погиб бы, если бы из Ин-Коу не подоспели к нему подкрепления; благодаря этому можно было продолжать отступление, пользуясь железной дорогой. Ляо-яньский отряд кое-как выбрался из смертельной опасности, достигнув занятого русскими Да-Ши-Цао, с потерями: 18 человек убитых, б пропавших без вести и 26 контуженых и раненых.

С мукденским отрядом было совсем другое.

Мукден — это главный город в Маньчжурии, вторая после Пекина столица Китая. Здесь резиденция тсунг-ту, или генерал-губернатора Маньчжурии, и поэтому сюда ранее всего попал упущенный русскими в Телине императорский указ об изгнании из Маньчжурии европейцев.

В Мукдене римско-католической миссией! был сооружён великолепный собор. Это было первое европейское здание, сожжённое здесь боксёрами.

Михаил Васильевич, у которого здесь работали артели, явился сюда, прослышав, что с рабочими возникли недоразумения. Но когда он прибыл, все рабочие уже разбежались, а народ кругом волновался.

— Не вовремя вы сюда! — встретил Кочерова командовавший местным отрядом поручик Валевский.

— Вижу сам, ну да ничего! — бодрился Кочеров. — Лишний человек вам будет подмогой. Волнуются?..

— Не говорите... Ужасы, каких не дай Бог никому перенести. Собор сожгли, своих, кто в христианство перешёл, без пощады режут, католических миссионеров так и гонят.

— Ну, они это заслужили! Из-за них же вся каша!

— Так-то так! А расхлёбывать её нам придётся...

— Ничего, авось вызволимся!

— Да, главное, что помощи даже и ждать нельзя. Телеграф с Ляо-Янем прерван, мы окружены...

— Тогда мы и сами отобьёмся...

Поручик Валевский был красивый молодой человек с несколько грустным лицом, необыкновенно вежливый и деликатный. Он словно не ко двору был в этой стране, где грубая сила правила балом, но храбрость его и решительность были вне всяких сомнений. Это знали все его подчинённые, общим любимцем которых он был.