Читать книгу - "Походы викингов - Андерс Магнус Стриннгольм"

К отраде сладкой человека,

И я, как дар небесный, сохранил

Обычай дедовского века.

Одина власть была для нас мила,

И только принужденья сила

Богов родных у скальдов отняла

И вере новой научила.

Так грустно пел скальд Халльфред Вандрадаскальд при дворе короля Олафа Трюггвасона, сделавшись против воли христианином. Потом явился он к Олафу и просил позволения прочитать стихи в честь его. Олаф сначала не хотел их слушать, наконец согласился и, выслушав, сказал скальду: «Стихи прекрасны, хочешь ли быть моим слугой и остаться у меня?»^[371]

Поэтический дар и произношение^[372] не были, однако хотя единственные условия хороших скальдов: они должны были хранить в памяти песни старинных скальдов и частым употражнением до того изострили свою память, что скальд Стенер прочитал однажды 60 флокр королю Харальду Хардраде, и когда король дослушал их поздней ночью, то спросил, знает ли он еще что-нибудь. Скальд отвечал, что у него есть наполовину столько же драп. Несмотря на различную величину песен, можно принять за среднее число для них 20 или 40 строф; некоторые состояли из 50 или 60, и только очень немногие, дошедшие до нас, древние стихотворения заключали в себе до сотни строф. Замечательно, что одно из них, до 800 стихов, равняется самой длинной из рапсодий Гомера: это число стихов, кажется, составляло естественный предел, которого не преступало ни одно стихотворение, не утомляя поэта и слушателей.

Странствуя из страны в страну, скальды были самыми сведущими людьми своего времени: многое видевшие и испытавшие в жизни и равно хорошо знакомые с настоящим, как и со стариною, они пользовались великим уважением везде, куда ни приходили. При дворе Харальда Харфагрa и Олафа Скетконунга они занимали всегда место напротив королевского престола.

Притом, сообразно с требованиями века, они были храбрыыми воинами, очень опытными во всех воинских упряженеиях; они никогда не чуждались опасностей войны: столько же известий сохранилось об их храбрых подвигах, как и об их поэзии. Скальды выходили на войну вместе с королем, воодушевляли воинов военной песней и сами сражались мужественно возле короля. Если сражение имело счастливую развязку, они возвращались с королем и за пенистым кубком славили богатырский подвиг, победу и славную смерть.

Скальдов употребляли и по другим важным делам: в числе древних скальдов не один Тьодольв Мудрый из Хвинира был искренним другом и советником своего короля. Сага о Магнусе Добром представляет одну черту мудрости скальдов, умевших в поэтическом складе высказывать неприятные истины. Магнус Добрый, будучи еще очень молод в начале своего царствования, по внушению дурных советников, поступал очень жестоко с теми, которые подняли оружие против его отца: одних он изгонял из страны, других подвергал жестоким наказаниям или тяжелой денежной пене, владения наказанных отбирал себе. Все эти поступки были причиной всеобщего неудовольствия, однако ж никто не отваживался сделать представление королю. Сигват-скальд сочинил стихи под названием Bersoeglis Wisor, «Песня защиты». Он явился к королю и твердым голосом прочитал свое стихотворение, из которого сага сохранила следующие строфы:

Не гневайся, Магнус, на смелую речь,

То скальда совет откровенный:

Он благо вещает для чести твоей,

Любовью к тебе вдохновенный.

Не знаю, правдивы, ль слова поселян,

Что нет им в законах защиты,

Что клятвы святые присяги твоей

Тобою, король, позабыты;

Какие соблазны, увлекши тебя.

Твой долг забивать заставляли?

Ты пробуешь в гордой отваге своей

Опасное лезвие стали.

Кто любит покорность в подвластной стране,

Присягу дает ей правдиво:

Тебе ли, о Магнус, бесстрашный в боях,

Срамить себя ложью трусливой?

И кто подпустил тебя, грабить народ,

Свой край, предавать разоренью?

Никто не посмеет, внушать королям:

Нет злее для них преступленья.

О вскормленный коршунов кровью! Молю,

Исполни народа желанье;

Быть худу: есть замысл у старцев седых,

Грозит он мятежным восстаньем.

Лишь мудрость спасает в подобных бедах.

Быть худу: с поникшей главою

На тинги приходит печальный норманн,

Народ отуманен тоскою;

У всех на устах безотрадная речь:

«В час гнева наш дротт горделивый

Себе отбирает добро поселян,

Родные заветные нивы.

Но предков заветы ничтожны пред ним:

Его повеленьем суровьем,

Наследник прощается с домом отцов

И бродит, без пищи и крова».

Тебе, сын Олафа, желанье мое:

Пусть кончится все примиреньем,

И сердце норманна свой долг к королю

Не бросит на жертву забвенья.

Есть жалоба также: для бедных людей

Так медленны дротта решенья;

Мы стоим пощады, о Магнус, твоей.

Будь кроток, и сладко для скальда

С тобой, будет, жить, за тебя умереть:

Т ы носишь святой меч Харальда.^[373]

Магнус выслушал скальда, принял его предостережения и потом, любимый народом, получил название Магнуса Доброго.^[374]

Хотя скальды всегда осыпали похвалами богатырей своих песен, однако ж дух времени не дозволял им ласкать пустое тщеславие и приписывать людям небывалые подвиги: это считалось скорее злословьем, нежели похвалой. Потому-то стихотворения, читавшиеся на пирах, имеют великое достоинство по своей исторической истине: такими, по крайней мере, почитались они от современных или вскоре после того живших людей и потому служили для них самыми верными свидетельствами древних событий. Богатырская песнь, плод богатырского века, всего чаще раздавалась в обществе воинов, потому что для саг и песен не было предмета обильнее храбрых подвигов. Часто воспевал воин сам свои дела, нередко и своих друзей.