Читать книгу - "Честь - Никому! Том 3. Вершины и пропасти - Елена Семенова"

– Вояки! – самодовольно хмыкнул капитан Ромашов.

– Не спешите говорить «гоп», Виктор Аверьянович, – покачал головой Арсентьев. Не понравилось ему это слишком быстрое отступление, сразу не понравилось. Не Восемнадцатый на дворе стоял, не кое-как обученные банды были с той стороны, а вполне регулярная армия. И не щенки были будёновцы, а серьёзная сила. И вдруг бежали без боя?..

А части дивизии, между тем, втягивались в село. На подъёме задерживались: лошади скользили и падали на обледенелой дороге и не могли вытянуть пулемётные двуколки. Но где лошади не справляются, там люди вытянут. Тянули, толкали тяжеленные орудия.

Намаялся Арсентьев со своей батареей. Сам-то он по инвалидности в седле сидел, командовал, а батарейцы – из сил выбивались, вытаскивая из грязи двуколки, орудия, подводы с патронами. И это всё – под огнём пулемётным! Красные засели в домах и шпарили оттуда. Да с такой интенсивностью, что из пехоты, пытавшейся вперёд пробиться, на шестьдесят человек двадцать выбывших из строя приходилось. Срочно нужна была пехоте артиллерийская поддержка! Наконец, вытянули орудия все, свои пулемёты установили, стали воду в их кожухах разогревать.

Уже вся дивизия к тому времени в село втянулась. Да ещё ж и, как водится, обгоняли обозы боевые части – спешили лучшие дома занять! Путаницу в ряды вносили… Развеселились все победе лёгкой, предвкушали отдых в тепле.

Но напрасно мечталось. Не победа то была, а мышеловка. И стоило втянуться всем частям, как захлопнулась она, и на возвышенностях, с трёх сторон от лежавшего в низине села возникли лавы Будённого. И понеслись в атаку! Обозные повозки рванулись в разные стороны, сбивая пехоту. Вот, уже красные были в селе и рубили, рубили направо и налево смятую пехоту и орудийную прислугу. Попались! Как вороны в суп попались! Среди первых изрублен был первый батальон. Выделялась в общей круговерти высокая фигура командира его капитана Папкова, сыпались страшные удары шашек на его белую маньчжурскую папаху…

Батарея Арсентьева находилась в момент атаки на площади. Завидев несущуюся тучу красной конницы, Ростислав Андреевич крикнул:

– Орудие к бою!

Таки успели одно орудие поставить!

– Пли!

Грохнули, когда лава уже в самой близи была. Знатно грохнули! Распушилась лава, кинулись перепуганные кони в разные стороны. Да уже с других сторон летели новые! Окружали! Шашки наголо – чуть-чуть и изрубят батарею в куски! На все стороны света отбиваться от конницы одной батарее с некоторым числом пехотинцев – виданное ли дело! Но завещал же незабвенный Шеф не числом, а умением воевать: «И с малыми силами можно большие дела делать!» – сколько раз повторял. Лишь бы не допустить смятения!

Необычайный душевный подъём чувствовал в себе Арсентьев. Словно все силы мобилизовались разом. И те, о которых не подозревал. Резервные. Соскочил с коня, скомандовал:

– Строиться в каре! Пулемёты на изготовку! Стрелять только по моей команде!

Построились во мгновение ока. Пулемёты «Льюиса» ручные (незаменимая вещь!) прицелили. Ждали приказа. А Ростислав Андреевич выжидал. Нужно было наверняка действовать, а для этого подпустить лавы как можно ближе. Вот, уже из-за плетней хорошо видны они были. Шестьсот шагов, пятьсот, двести…

– Пли! – и из револьвера в воздух выстрелил.

И тотчас залаяли пулемёты во все стороны. С колена стреляли Марковцы. Били в упор. И откатились потрепанные будёновцы.

Подмоги ждать было неоткуда. Воспользовавшись минутой, бросились к лощине. Плохо было безлошадному Арсеньеву с его параличной ногой, ковылял кое-как, стараясь не отстать от остальных. А красные наседали со всех сторон на маленькое каре. Где-то рядом совсем отчаянный крик раздался. Бежала по улице сестра милосердия, а за ней – два буденовца. Гнали её, насмехаясь. Капитан Ромашов из рядов каре выскочил, бросился на выручку. Подумалось – пропадёт Виктор Аверьянович! Но ловок и удачлив был этот красавец-капитан! И силён – в бою пятерых стоил. Жахнул по буденовцам из «Льюиса», уложил и отбросил пулемёт – больше патронов не было. А на него уже третий нёсся. И ведь умудрился же герой извернуться так, что сам, пеший, того, конного, шашкой на ходу проткнул! Ухватил сестру за руку, помчались бегом к лощине. Следом ещё один конник – этого из каре кто-то сбил метким выстрелом.

До лощины и сорока человек не добралось. Скатывались спешно в овраг, отстреливаясь. Иных, чуть замешкавшихся рубили здесь.

– Офицер! Руби офицера! – это услышал Ростислав Андреевич над собой, оглянулся и увидел занесённую шашку. Бах! И откинулся назад будёновец с пулей во лбу. Это Тонина пуля была. И уже ухватила она полковника за рукав, и вместе скатились они в грязный овраг.

В лощине вскоре вся дивизия очутилась. И даже сюда подводы набились и забаррикадировали ход! Пробирались между ними, морозя ноги в ручье, тёкшем по дну. А наверху с обеих сторон были красные. Подскакивали, кричали, глумясь:

– Сдавайтесь, чернопогонники!

Отстреливались от них направо и налево, но и сами тяжелейшие потери несли.

– А вы правы были, Ростислав Андреевич! – тяжело дыша, сказал Ромашов.

– О чём вы, Виктор Аверьяныч?

– Рано мы «гоп» сказали! Как куры в ощип вляпались, язвить твою в душу!

– Эй, чернопогонники, не сыро ли вам там? – послышалось сверху. – Вылезайте! Мы вас тут обогреем! – и гогот заливистый.

– Сейчас я тебя, мать твою, сам обогрею! – рявкнул Ромашов и сшиб конника выстрелом из пистолета.

– Виктор Аверьяныч, осторожней!

Поздно крикнул… Уже падал капитан, сражённый пулемётной очередью, раскинув могучие руки. Рухнул на дно оврага, брызги грязи взметнулись, заляпали красивое, ещё только что румяное лицо и чёрный мундир…

Торили путь дальше, устилая дно проклятой лощины телами убитых и раненых, страшную братскую могилу оставляя позади себя. Могилу Марковской дивизии.

Из одной лощины выбрались в другую, более широкую, по ней вырвались из села. Из двухтысячного состава дивизии уцелело лишь пятьсот человек, из сорока пушек и гаубиц – лишь четыре орудия, из двухсот пулемётов – сорок… Эта была катастрофа, не сравнимая ни с чем. Лишь ободряющие слова генерала Кутепова, переданные Марковцам полковником Блейшем, отчасти воскресили дух. «На Марковскую дивизию всегда ложились тяжёлые и ответственные задачи и особенно во время отступления. В Донбассе от неё зависело – пройдёт ли армия на Дон. Ей дана была задача, требовавшая полного самопожертвования, и она её выполнила, хотя и дорогой ценой. День её поражения был днём, когда ударные силы Красной армии вынуждены были вести жестокий бой и были ею задержаны на день и ослабили своё наступление на следующий. Более суток задержки, в создавшемся для армии положении, большой срок», – так сказал Александр Павлович.

И всё-таки дивизия потеряла сердце. О ком бы ни вспоминалось, ни наводились справки, выяснялось горькое: убит, зарублен, застрелился… И ещё одна весть догнала, будто обухом огрела: