Читать книгу - "Ермак - Борис Алмазов"

Было время — были кораблики, как в песне — тридцать три струга, а теперь вот пять... да и те порассохлись, только смолой воду и держат. Дрянь струги — гнильё!

Вышли на стремнину Иртыша, стали на веслах меняться чаще. Выгребать против течения и под парусом было тяжеловато. Растянулись в редкую цепочку. Поплыли мимо берега с темными лесами да осыпями, с безымянными речками да ручьями, впадавшими в Иртыш.

Потянули за стругами рыболовную снасть, стали таскать серебряных рыбин — вроде и войны нет, вроде не боевые струги плывут с воинскими людьми, а рыбаки вышли на путину. Но торчали над низкими бортами черные стволы пищалей, глядела вперед курносая пушка, да завалены были струги боевыми доспехами.

— А давно ли, батька, мы с тобой из Чусовского городка вот так-то выплывали! — сказал вдруг Ермаку глуховатый и потому молчаливый его станичник Сарын.

— Да, — ответил после долгого молчания атаман. — Помыслить страшно. Навроде вчера — ан третье лето на исходе.

— Так-то, да не так... — сказал совершенно обеззубевший казак Шантара. — Выплывали-то мы ране как войско. А сейчас и сотни нет, да и те — калеки, не воисты!

— Ране-то мы неведомо куды шли! — возразил Ермак, чтобы подбодрить казаков. — А теперь нам все знаемо.

— И теперь неведомо куды! Мы ж на энту сторону николи не гребли! — прошамкал Шантара.

— Чего ты заныл? — хлопнул его шутливо по шапке атаман. — Ишь, нуда какой!

— Да! — вздохнул Шантара. — Попов нет! Перемерли все. Так на душе тяжко, и поисповедоваться некому!

— Зубов нет! — передразнил его Якуня-булат. -В животе пусто, и пожевать нечего.

— И нечем! — беззлобно ответил Шантара.

Казаки засмеялись.

— Именно что нечем... — вздохнул глуховатый Сарын. — Пороху-то кот начихал, как у калмыка бороды — на одну драку!

Струги медленно поднимались по Иртышу. Течение было сильным, и даже поставленные прямые паруса помогали плохо. Двигались со скоростью улитки. Мимо ползли леса, прогалины лугов. Лес был помельче -начиналось подстепье.

— Слышь, Ермак Тимофеич, а чего табе шаман нагадал, когда мы в Пелымском походе были?

— Да кто поймет! Он там бормотал Бог знает чего... — ответил Ермак. — Меня потом за это Старец чуть не убил! Ты, кричит, христианин али нет? Раз христианин — ничего с тобой не будет, окромя воли Божьей. И неча к волшебникам всяким ходить да на сатанинские их волхвования пялиться.

— Так ведь они же и лечат, и предсказывают...

— Старец говорил — это от сатаны все! Сатанинские предсказания! А они и говорят-то все сумнительно. Я спытал что с нами дальше будет? Он — шалты-балты... Домой вернетесь! А куды домой? В Кашлык, дак это мы и без него знали...

Ермаку припомнилась густая чаща на Пелыме, куда привели его лесные люди. Поляна, уставленная странными идолами: доски, смутно напоминающие человеческую фигуру, нарисованные руки, стыдные места, вместо носа — труба берестяная, а животы у всех позолоченные.

Все деревья вокруг тряпочками увешанные — пожелания да просьбы всякие. Посреди поляны камень жертвенный со стоком — жертвенных животных резать, кровь собирать да идолам губы мазать.

Шаман был старый-старый и такой, что не понять: мужчина это или женщина. Говорил разными голосами — лицо мелкими косичками закрыто, рубаха женская, а штаны как у мужика. Сапоги с бубенцами. Разжег огонь малый, что-то туда покидал, на таганец. Пошел дым желтоватый. Лесные люди укутали шамана с головой, прямо над этим дымом, шкурами оленьими. Он оттуда говорить начал; толмач переводил, как мог.

— Шаман говорит: ты — человек нездешний, твои предки жили, где совсем леса нет. Много коней имели, много воинов водили... Твой отец под землю полез, на небо забрался! Твоя мать в лесу тебя родила. Ты — высокое дерево. Тебя в лодке качали, тебя в лодку сажали, а на небо по воде без лодки пойдешь...

Ты не лесной человек, а в лесу родился. Ты не из холодных краев, а на снегу жил. Скоро домой пойдешь...

Ермак тогда не все понял, но подивился: как это шаман узнал, что отца в подкопе под Казанью задавило. А мать из Старого Поля отец на север привез, и родила она Ермака в лесной деревне. В лодке качали — это понятно, в люльке, в лодку сажали — и то верно, полжизни на стругах проплавал. Без лодки по воде домой пойдешь... Без гроба похоронят, что ли? А через чего по воде?..

На переднем струге грохнула пищаль.

— Готовсь! — крикнул атаман, хватая пищаль и, едва не опалив бороду, раздувая фитиль.

Струги, развернувшись, пошли к берегу. С передового уже прыгали в воду казаки. В селении народу было мало. Появление стругов вызвало настоящий шок! Несколько мужчин покорно присягнули на верность московскому Царю, глядя на Ермака и казаков, как на выходцев с того света.

Точно так же было и на следующий день, и на третий. В этих не тронутых войной краях люди жили слухами. Отсюда забирали молодых мужчин воевать против неведомых и непонятных казаков, против Се-ид-хана, против Кучума, против Карачи... Оставшиеся в селе уже не могли сосчитать, куда и зачем уводили годных к войне мужиков. Но само село не трогали, ни один из ханов его не разорял. И вдруг — казаки! Здесь, в краях, почти полностью населенных тобольскими татарами. Собравшиеся сельчане только хлопали глазами от неожиданности, даже молиться не могли.

Ермак смотрел на до смерти перепуганных женщин, бритоголовых детишек, худущих стариков и морщинистых старушек, иногда среди них попадался какой-нибудь молодой парень, как правило с культей вместо руки или ноги, кривой или вовсе слепой.

— Наша работа! — говорил Ермак. И наказывал сельчанам убогого не забижать. За то Бог накажет!

В селах не ночевали. А взяв немного припасов, в основном — хлеба, плыли дальше, оставляя татар в полном недоумении — уж не сон ли это был?