Читать книгу - "Лисянский - Иван Фирсов"

— Т-о-о-овсь!.. Ноль! Т-о-о-овсь! Ноль! — неслось со шкафута^[13] и кормы.

Юрий приподнялся. Тут и там на палубе светились фонари. Гардемарины старших классов проводили астрономические наблюдения, по звездам определяли место якорной стоянки фрегата. Одевшись, Лисянский подошел к наблюдателям. Работали гардемарины, разбившись на пары. Один гардемарин секстаном определял высоту светила над горизонтом. Покачивая секстан, он протяжно кричал: «Т-о-овсь!», затем ловил момент касания светилом горизонта и отрывисто командовал: «Ноль!» В этот момент его напарник, склонившись над хронометром, точно определял время и записывал в тетрадь результаты наблюдений. Они менялись местами и опять проводили серию наблюдений. Подсев поближе, Юрий невольно вспомнил Курганова. Передав секстан и хронометр следующей паре, гардемарины немедля начинали выполнять вычисления. Лихорадочно листая астрономические таблицы, они делали десятки математических расчетов, прежде чем могли доложить находившемуся на фрегате корпусному преподавателю астрономии результаты.

— Гм, что-то у вас, господин гардемарин, высотки-с не те, — сверил он расчеты с картой и проговорил: — Неувязочка с картой-с десяток минут наберется. Проверить наблюдения потребно. Иначе зачет не получите.

Лисянский прислушался, зевнул, но решил не уходить, пока не уяснит, в чем ошибаются гардемарины. «Знать свое место в море — первейшая обязанность капитана, — рассуждал он, — иначе корабль — не корабль, а скорлупа беспечная. Стало быть, прав Курганов — надобно на математику приналечь. В море алгебру поздно будет осиливать…»

11 августа отряд фрегатов вышел в море. Две недели капитан бригадирского ранга Гибс маневрировал с отрядом в Финском заливе. На фрегатах, кроме гардемарин, обучали будущих матросов-рекрутов. День за днем проводились парусные, абордажные или артиллерийские учения. Правда, пушечную стрельбу пока не открывали. Отрабатывали первоначальные приемы с артиллерийской прислугой из рекрутов.

Через две недели, в середине августа, отряд бросил якоря на рейде Красной Горки. Занятия с гардемаринами подходили к концу. В завершение практики фрегаты поочередно провели артиллерийские стрельбы по выставленным на буйках флажкам. Грохот артиллерии от канонады с непривычки оглушил гардемарин, некоторые из них в страхе пригибались и прятались где-нибудь под трапом. Потом постепенно привыкли и сами исполняли обязанности артиллерийской прислуги. Возвратившись в Кронштадт, Юрий наконец-то встретился с братом и Баскаковым. Они плавали на другом фрегате, «Мстиславец». Делились впечатлениями.

— Что за прелесть карабкаться по вантам на салинг, — захлебываясь, говорил Лисянский-младший, — особливо, когда море штормит и ветер в снастях воет.

Баскаков и Ананий переглянулись: «Какая же в этом прелесть?» Такой оборот особого восторга у них не вызвал, а Юрий между тем не умолкал:

— Не знаю, как вам, братцы, а по мне стоять на марсе или салинге одно удовольствие. Ветер по физиономии хлещет, в ушах свистит, в снастях и вантах завывает. Глядишь, как бушприт по встречной волне чиркнет, так и шальные брызги окатят с ног до головы. А паруса-то, паруса! Пузатые, будто крылья фрегат подхватывают, вот-вот в небеса вознесут…

Баскаков, как бывало часто, вдруг захохотал. Улыбнулся и Ананий.

— Ну и горазд, брат, ты расписывать, тебе бы борзописцем служить, а не в мореходы подаваться надо было.

Юрий обидчиво посмотрел на Михаила и сразу нашелся:

— Вольно тебе судить о других. Токмо нынче в плавании немало размышлять мне привелось. — Он немного помолчал и продолжал: — Представь себе, темной ночью стоишь на море, кругом тьма-тьмущая. Фрегат к тому же кренится, море шумит. А ты стоишь, обязан вперед посматривать, сигнальный огонь маяка вовремя заметить и крикнуть на вахту.

— Ну так что из этого, вахта как вахта, — пробурчал Баскаков.

— В том-то и суть, — ответил Юрий, — стоишь-то один-одинешенек, как бы ты и море наедине. Друг другу в очи смотрим. Сдюжишь или струсишь. Кто кого. Если выдюжишь, то и победитель, — он слегка вздохнул. — Ну а ежели сробеешь, то, по моему разумению, не место тебе на флоте. Как ты говоришь, Михайло, наилучше вовремя переменить свой образ жизни, пока не поздно.

Ананий с удивлением смотрел на брата. Как-то раньше, не замечал он у Юрия особенной страсти к мореходству. Правда, последнюю кампанию они плавали врозь. Видимо нарождается какая-то новизна в характере младшего брата, которому едва исполнилось тринадцать лет. Не каждый в такие годы становится гардемарином…

Вскоре состоялась встреча с Кургановым. Прочитав первую лекцию о «большой астрономии», Николай Гаврилович вышел в коридор, подозвал Лисянского:

— Каковы успехи, господин гардемарин, в практическом плавании, почему не заглядываешь? — спросил он, хотя уже знал от офицера-воспитателя о его прилежании и расторопности на фрегате.

Юрий смутился:

— Старался наравне с «однокампанцами», господин премьер-майор…

Курганов улыбнулся:

— До моего сведения дошло, что проворен в парусном деле, отлично от других, отменно вахту с рулевыми матросами правил?

Лисянский от похвалы зарделся.

— Мыслю, что у штурвала, более другого места, прочувствовать существо и направление движения корабля возможно.

Прозвенел звонок, и Курганов просил зайти к нему вечером домой.

Как всегда, напоив мальчика чаем и внимательно выслушав, посоветовал:

— Нынче ты уже не малолеток, скоро офицером станешь. Маневры судов суть и законами определены математическими и иными. Ежели военное судно, маневры его зависят не токмо от ветра, но и построения ордера эскадры, какими орудиями оно располагает и многое прочее.

Николай Гаврилович сделал паузу и закончил:

— Об эволюциях немало писано иноземцами, у них мореплавание древнее нашего. О том вам преподаватели поведают. Тебе мой совет — поштудируй сочинения адмирала Семена Мордвинова…

Но для чтения книг свободного времени оставалось мало, прибавилось много новых предметов, и все же к Рождеству Лисянский одолел книгу Мордвинова «О движении флота, или О эволюции».

* * *

Задолго до сочельника 1787 года в Кронштадте необычно ожили цейхгаузы и различные магазины, ведавшие снабжением кораблей и экипировкой людей. В сторону Ораниенбаума потянулись обозы с парусами, вооружением и такелажем, снастями, швартовыми канатами и якорями. По слухам, обозы направлялись в Малороссию, в сторону Киева. Там создавали флотилию для высоких особ. Голенищев-Кутузов конфиденциально сообщил Курганову:

— Ея императорское величество только что подписали указ об отправлении судов на Камчатку и далее кругом света. А на днях государыня отъезжает с большою свитою в южные области. Имеет целью ознакомиться с Новороссией, Екатеринославским наместничеством, Таврическими берегами Черноморья…