Читать книгу - "Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - Елена Прудникова"

Калинин. Ты по-русски говори.

Бухарин. Ты сам полчаса подбирал слово по-русски, а ты середняк».

В какой связи одно с другим у Николая Ивановича, просто так не поймешь, логика у него поэтическая, а вот словечко «середняк» в данном контексте очень интересно – в смысле репутации. Определенно стоит погуглить и посмотреть портреты Калинина, чтобы увидеть, что он не только не интеллигент, но и не рабочий, а именно мужик, середняк, причем такой, что пальца в рот не клади – проглотит руку вместе с сапогами. Такие марионетками не бывают. А вот соратник для сына грузинского сапожника вполне подходящий.

Ладно, это было лирическое отступление, вернемся к кооперативам. Итак, стрелочку маршрута рисовали на съезде, а прокладыванием дороги сквозь рельеф местности занимался тот самый мозговой центр, именовавший себя «заседанием политбюро» – а на самом деле просто команда.

Положению кооперации было посвящено заседание 3 января 1925 года. Очень, надо сказать, поучительное чтение – особенно тем нашим современникам, кто хорошо знает, как надо было поднимать страну. Потому что развитие кооперации упиралось в основном не в добрую или злую волю властей, а в гнусную реальность технических проблем. Например, в банальный недостаток оборотных средств.

Чтобы конкурировать с частником на рынке, надо было срочно наращивать оборот, а тот мужик, которого власти хотели видеть в кооперативе, был беден, для него и членский взнос в полтора-два рубля – серьезная проблема. Товары кооперативам приходилось брать в кредит, да и продавать в кредит, а «кредитная игла», тем более двойная, – это очень мало радости. Дисциплины в стране нигде и никакой, платят плохо, если вообще платят. Руководители промышленности стенают в один голос: нужны наличные деньги, нужен быстрый оборот. Их можно понять: поставщики сырья в основном тоже частные, у них в кредит не купишь. Печатный станок заклепан наглухо, на этом способе лежит табу. Быстрый оборот – это все тот же частник, а как же с наполеоновскими планами захвата рынка?

Чтобы уменьшить кредиты, надо увеличивать собственные средства кооперации, а значит, привлекать туда зажиточных крестьян. И сразу же вставал вопрос о кулаке: позволять ли ему вступать в кооператив? С одной стороны, у него: а) больше денег, с одной голью кооперацию не поднимешь; б) «связанный» в кооперативе, он менее опасен, чем находящийся в свободном плавании; в) кулаками на селе называют всех, кто хоть чуть-чуть поднимается выше среднего уровня. Как раз и пример подоспел к заседанию: в станице Мечетинской один из крестьян приступил к машинной обработке земли, и его тут же по этому поводу радостно лишили избирательных прав, а заодно и вышибли из кооператива.

С другой стороны, допуская в кооперацию кулака, власть серьезно рисковала, что корабль пойдет не по тому курсу. Речь тут, конечно, не о заклейменном этим званием труженике-середняке, а о подлинном кулаке – сельском торговце и ростовщике. Если такой окажется в кооперативе, то это еще вопрос, кто на кого станет работать – кулак на кооператив или кооператив на кулака? Как прямо сказал Сталин: «Я думаю, что один кулак будет вести за собой правление, потому что кулак умен. Я ставлю одного кулака в правлении выше, чем 10 некулаков». Сталин предлагал допустить его в члены кооператива с запретом входить в правление, но кто мешает кулаку советовать?

Да, чтение интереснейшее. Отраженный в репликах собравшихся процесс притирки частей механизма нарождающейся плановой экономики – сильное зрелище. Эпическое полотно, эдакое первобытное горообразование, сталкивающиеся гиганты и отлетающие от них каменным фонтаном глыбы и скалы…

А на местах ведь все равно сделают так, как захотят!

Да, вот именно что на местах… Проблема кадров – отдельное развлечение. Во время войны поневоле приходилось председателей кооперативов назначать, иначе ими в большинстве случаев оказывались ставленники кулаков, и выделенные для села товары шли ясно в чьи сараи для дальнейшей спекуляции. После войны и перехода на хозрасчет систему «назначенчества» начали ломать – а она не ломалась! Местные власти не желали упускать такой вкусный кусочек, и никакие инструкции из Центра им были не указ, а мужик во имя декрета против уездного начальства не пойдет – да и откуда он узнает про декрет-то?

Из доклада Г. Каминского, зам. председателя Союза союзов сельхозкооперации:

«Вот типичный пример: в Крыму назначаются в Симферопольском районе выборы в первичной кооперации. По приказу выборы совместно потребительской и сельхозкооперации. Порядок дня назначен заранее и заранее опубликован в газете. Причем один и тот же для всех, назначен какой-то комиссией даже не кооперативной, а просто „районной избирательной комиссией“ в составе представителей женотдела, представителей комсомола, представителей волостного совета и только в конце представителей кооператива. Понятно, заранее уже имеется списочек всех правлений и, таким образом, правления фактически не избираются, а назначаются сверху. Мужик это знает. Законы о выборности в уставе остаются мертвой буквой… У нас на местах линия партии не проводится, мы имеем сплошное назначенчество. (А вы думали, линия партии – в том, чтобы держать все под контролем? Я тоже (смайлик смущенный). – Е.П.) … Я недавно был под Москвой на выборах правления кооператива. Я увидел, как даже здесь, под Москвой, трудно провести линию партии: ребята привыкли действовать очень просто: когда голосовали состав правления, то голосовали списком, причем просто заявили: „возражающих нет“ – нет – принято. А мужик шумит, волнуется, но делать нечего. Все уже сделано».

А как воровали! Впечатляет даже по нынешним воровским временам. Наркомфин Сокольников привел основной тогдашний аргумент против построения системы госторговли: «Говорят, что государственная розничная торговля немыслима, потому что невозможно усмотреть за нашими чиновниками внизу, – и продолжил: – Но в кооперации еще меньше оказывается возможностей смотреть за чиновниками при нынешнем порядке их назначения». (Интересно, как с ними все же справились? И масштабы репрессий в 20-е вроде бы невелики, и госторговлю построили. Может быть, запрятана тишком промеж «жертв коллективизации» пара сотен тысяч проворовавшихся местных деятелей? Которых потом скопом реабилитировали?) И рассказывает замечательную историю.

«Назначили одного коммуниста в кооператив; мужики его приняли. Он проворовался. Назначили второго коммуниста. Он тоже проворовался. Когда назначили третьего коммуниста, мужики говорят: „Мы не против коммуниста, но только за вашего коммуниста требуем 3000 руб. залога“». Специфический мужицкий юмор, да… Впрочем, нет никакой гарантии, что избранный председатель также не проворуется, а вот залога за него уже не потребуешь – не с кого…

Тем не менее дело шло. На 1 июля 1924 года в стране насчитывалось (насколько тогдашняя статистика вообще могла что-то подсчитать) 19 464 потребительских общества, объединявших 3 284 000 членов. В сельхозкооперации число обществ было больше (на 1 октября – 35 тыс. кооперативов), а народу они объединяли меньше (2 700 000). Правда, радоваться особо не приходилось, поскольку до войны кооперативы объединяли 12 млн хозяйств.