Читать книгу - "Дьявольская королева - Джинн Калогридис"

Я сделала шаг, опустила голову и увидела, как исчезла под темным потоком моя туфля. Я смотрела на кровь, но не чувствовала ее. Моя нога коснулась сухой брусчатки. Я подняла глаза и заставила себя улыбнуться.

С трудом я преодолела галерею, вышла на открытое пространство и направилась на возвышение перед собором. Платформа была огорожена, ее охраняли, и она — слава богу — не была в крови. Там нас ждал Генрих и его окружение. К возвышению вели две лестницы; Наварр и его свита поднялись по северной, Марго и ее свита — по южной. Обе группы встретились в центре платформы. Там за аналоем находился кардинал Бурбонский. Рядом располагался ряд стульев, чтобы гости могли наблюдать за ритуалом сидя. По знаку кардинала мы опустились на стулья. Марго и Генрих встали на колени перед аналоем, и церемония началась.

Ритуал проходил без всяких проволочек; кардинал знал свое дело. Требника перед ним не было, он читал молитвы по памяти из Первого послания Павла к Коринфянам, глава 13:

— «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто… Любовь… не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла… а сорадуется истине».

Солнце палило нещадно. Я таяла под дамастом и нижними юбками. Пот ручьем стекал по лбу, и я подавляла желание его утереть. Веки мои трепетали, лицо кардинала начало расплываться в моих глазах — становилось круглее, полнее и бледнее.

«То, что было сделано из страха, сейчас должно быть сделано из любви. Madame la Reine, этих детей не должно быть».

Я стряхнула с себя наваждение и снова ясно увидела лицо кардинала.

Он обратился к Наварру:

— Берешь ли ты эту женщину в законные жены, чтобы любить ее и заботиться о ней, пока живы вы оба?

Сильный голос Наварра разнесся над тихим душным городом:

— Да.

Кардинал взглянул на мою дочь.

— А ты, Маргарита, берешь ли этого мужчину в законные мужья, чтобы почитать его и слушаться, пока живы вы оба?

Толпа ждала. Марго молчала, опустив голову. После томительно долгой паузы кардинал, предполагая, что жара или волнение смутили невесту, повторил свой вопрос.

Маргарита не ответила. Ее губы были крепко сжаты, лицо раскраснелось, но не от духоты. Ее жених не отрывал глаз от кардинала.

— Черт побери, — пробормотал подле меня Карл. — Черт побери, за что мне все это?

Он покинул свое место. Эдуард напрягся, когда король подошел к Марго. Карл положил руку на корону своей сестры и стал поднимать и опускать ее, изображая утвердительный кивок.

У Марго от ярости и унижения сморщилось лицо, но кардинал воспринял это как согласие и назвал Наварра и Марго мужем и женой. Толпа громко возликовала. Молодые поднялись, и кардинал представил их собравшимся: Генрих де Бурбон, король Наварры и принц Франции, и его жена Маргарита де Валуа, королева Наварры и принцесса Франции.

Я поднялась, обняла дочь и ее мужа. Тут же свет померк перед глазами. Я посмотрела под ноги и увидела расползающееся темное пятно. Оно быстро разошлось по сторонам, и вся платформа сделалась алой.

Марго обвенчалась с королем-гугенотом, но этого оказалось недостаточно.

Что-то побудило меня обернуться и взглянуть вниз. На северном конце платформы, вблизи стражника-швейцарца с алебардой, находился Козимо Руджиери.

Он стоял рядом с группой гугенотов в черных одеяниях и мог бы показаться одним из них, если бы не красные шелковые полосы на черных рукавах и бриджах. Минувшие тринадцать лет наконец-то сказались: в иссиня-черных волосах появились серебряные пряди, плечи заметно ссутулились. Среди ликующей толпы Козимо один не улыбался, а мрачно взирал на меня.

Я хотела подбежать к нему, спросить, видел ли он, как и я, потоки крови. Но я могла лишь смотреть на него, пока Эдуард на меня не шикнул: настала пора для церемонии по католическому обряду. Наварр и гугеноты остались на площади, а я неохотно вошла в собор вместе с остальными.

Когда ритуал закончился и мы вернулись на платформу под оглушительный перезвон пяти колоколов Нотр-Дам, я обвела глазами толпу, но Руджиери не нашла.

После банкета во дворце кардинала насытившиеся гости потянулись в бальный зал Лувра. Я танцевала, беспокойно посматривая на дочь. Та вроде бы смирилась со своей участью: танцевала и, судя по всему, искренне улыбалась, хотя и старалась избегать восхищенных взглядов молодого супруга.

Я неразумно ринулась в вихрь сальтареллы[28]и, вернувшись на место, стала обмахиваться веером. Посол Цунига встретился со мной глазами и жестом отозвал в сторону. Он, как и я, вдоволь напрыгался и накрутился в энергичном танце, по лицу его струился пот.

— Madame la Reine, простите меня, — задыхаясь, начал посол. — Я не хочу испортить вам торжество, но должен выразить протест.

Я нетерпеливо нахмурилась.

— Что еще, дон Диего?

— Все тот же невоспитанный Колиньи. Пойдите послушайте его: он открыто хвастает, что вернется с победой из Нидерландов и бросит к ногам Карла поверженное знамя Испании. Как я могу оставаться спокойным, когда оскорбляют моего короля?

Мой веер замер.

— Он предатель, — сказала я тихо, — и скоро заплатит за свои преступления против нашего и вашего короля. Но не сегодня, дон Диего. Сегодня мы празднуем свадьбу моей дочери.

Посол заинтригованно наклонил голову. Это означало, что он хорошо понимает то, о чем я умолчала, и постарается забыть о нашей беседе.

— Благодарю вас, Madame la Reine. — Посол поцеловал мне руку. — В таком случае я должен извиниться, что помешал вам в этот радостный день.

Я бы не отказалась послушать самонадеянные речи Колиньи, но сдержалась. Мне не хотелось, чтобы он видел, как я реагирую на его наглые выпады. Внимая музыке, я досидела до конца вечера, когда большинство гостей разошлось.

Незадолго до завершения бала ко мне подошел усталый Наварр.

— Тетя Катрин, — обратился он ко мне, — могу я поговорить с вами наедине?

— Конечно. — Я похлопала по пустому стулу рядом с собой. — Теперь ты мой сын.

Он сел и протянул мне маленькую бархатную коробочку и запечатанное письмо.

— Это от моей матери. Она просила передать вам это после свадьбы.

Послание было адресовано мне. Я тотчас узнала четкий почерк Жанны, ведь во время подготовки к свадьбе мы с ней составили множество списков того, что потребуется.

— Я прочитаю это попозже, в одиночестве, — сообщила я и сунула бумагу в рукав.

Затем я открыла пыльную коробочку. Внутри, на белом шелке, пожелтевшем от времени, лежала брошь из большого прекрасного изумруда, окруженного бриллиантами.