Читать книгу - "Дьявольская королева - Джинн Калогридис"

В понедельник я проснулась под веселый перезвон церковных колоколов, призывающих парижан подниматься и готовиться к праздничному дню. Я распахнула окно в надежде на то, что утро принесет хоть намек на прохладу. Но на небо уже всходило безжалостное солнце. Во дворе Лувра грумы защелкивали яркие щитки на лошадях, которым предстояло повезти за собой королевские кареты. Дворец наполнился многоголосьем и топотом ног.

Вскоре начался ритуал одевания: с меня стянули через голову ночную рубашку, надели батистовую кофточку, затем обрядили в две пышные нижние юбки и облачили в корсет с деревянными пластинами. Я шагнула в фиолетовое платье и вытянула руки, дожидаясь, когда пришнуруют огромные рукава. Мне зачесали назад волосы, заплели косы и уложили в тяжелый узел на шее, затем накрыли голову французской шляпой; ее ленту из пурпурного дамаста окаймляла дюжина крошечных жемчужин. Я стала потеть, когда на мне затягивали корсет, а когда надели шляпу, совершенно взмокла.

Мою шею украшали с десяток длинных жемчужных бус, с ушей свесились объемные бриллиантовые серьги. Наконец мадам Гонди сообщила, что я готова. Я пошла по двору. Эдуард и Карл смотрели, как из ворот выкатывается пестрящий лентами экипаж Наварра.

На моих сыновьях были одинаковые дублеты из бледно-зеленого шелка, богато расшитые серебром. Эдуард добавил к своему наряду шляпу с павлиньими перьями и крупным жемчугом. Анжу был в отличном настроении, а король мрачен и рассеян.

Мы сели в экипаж и поехали через мост мимо толп, в которых выделялись черные одеяния гугенотов. Мы с герцогом Анжуйским высовывались из окон и махали людям руками, Карл хранил неподвижность.

Вскоре мы прибыли в епископальный дворец, находившийся рядом с собором Нотр-Дам. Там нас поприветствовал кардинал де Бурбон. Рядом с ним уже стоял Генрих, на котором был такой же, как и у моих сыновей, светло-зеленый дублет с серебряной вышивкой. Рядом с королем Наварры находились его ментор Колиньи и кузен Конде. На адмирале, как и на Конде, был дублет из темно-синего дамаста, отороченный золотистым бархатом, и синие бриджи с красной отделкой. Колиньи выглядел возбужденно: он то смеялся и хлопал Наварра по плечу, то утирал слезы. Казалось, он не замечал сдержанности короля, не видел, как всякий раз, когда адмирал смотрит на него, Карл отводит глаза.

— Я горжусь им, как если бы он был моим сыном, — признался Колиньи, указывая на Генриха. — Гордился им, когда он был подростком, а еще больше горжусь сейчас, когда он стал мужчиной. Он пример для всех гугенотов.

Колиньи обнял молодого короля за шею и расцеловал в щеки.

Наварр тревожно ему улыбнулся и промолчал. В своем серебристом костюме и инкрустированной рубинами короне он выглядел замечательно, но нервы его подвели. Он то и дело вытирал ладони о свой дублет, а на вопросы отвечал односложно. На сердечные объятия Эдуарда отзывался рассеянно и не заметил, что Карл вообще с ним не поздоровался.

Наконец мы встали перед массивной деревянной дверью у входа во дворец. Взревели трубы, двери отворились, и мы увидели ликующие, несмотря на жару, толпы.

Вперед пошли самые юные родственники невесты и жениха: две улыбающиеся девочки-близняшки и трое робких мальчиков. Дети разбрасывали лепестки роз. За ними последовал кардинал и на некотором расстоянии от него — Наварр, Конде и Колиньи.

Как только Генрих вместе со своими спутниками начал спускаться по лестнице, из тайного места появилась Марго вместе с девочками, несущими длинный шуршащий шлейф. На ее плаще и платье сверкала тысяча бриллиантов, и еще сотня украшала ее длинную шею. Глаза моей дочери так распухли и покраснели, что я поняла: она проплакала всю ночь. Я подумала, что это неважно. Мало кто мог разглядеть Марго так близко, как я. Все заметят только платье, плащ, драгоценности и величавые манеры и скажут, что она — настоящая королева.

Братья встали по обе стороны от Марго, сзади три девочки несли шлейф. Дочь медленно плыла по ступеням дворца. Затем шла я, за мной — принцы и принцессы крови из домов Бурбонов и де Гизов.

Внизу от кардинальского дворца тянулась галерея, заканчивающаяся огороженным веревками входом на высокую платформу, построенную на ступенях западного фасада Нотр-Дам, вровень с дверями в собор. Платформу сделали длинной, чтобы ее было видно толпе, заполонившей площадь. Плотники вкопали в землю высокие деревянные столбы, соединили их балками и накрыли брезентовой крышей. Брезент задрапировали изнутри и снаружи гирляндами красных роз и бледно-голубым шелком в тон платью невесты.

Я изобразила горделивую улыбку, ступая позади Марго, мимо выстроившейся в галерее мелкой знати. Кровля давала тень от немилосердных лучей, но воздух внутри представлял собой одуряющую смесью запахов: роз, пота и свежесрубленного дерева. Солнце врывалось в галерею с восточной стороны и освещало муаровый шелк. Я зачарованно смотрела, как голубая ткань колышется в пятнистом свете, словно мерцающий океан. Крошечные бриллианты сверкали на солнце.

Шум толпы внезапно затих, я словно ушла под воду. Приветственные возгласы сменились стонами и криками ужаса. Я выглянула из галереи и обнаружила, что лица сотен людей выражают не радость — они исказились от страха и боли.

Из-под великолепного голубого шлейфа Марго хлынула кровь, девочки, которые несли его, были залиты кровью. Кровь потекла ко мне, намочила туфли и подол моего платья, растеклась на всю галерею. Однако лица стоявших неподалеку людей не изменились. Они не замечали крови, не слышали криков.

Глядя на яростный красный поток, я подумала: «Все прекратится, как только Марго скажет „да“. Все прекратится, как только они поженятся».