Читать книгу - "Сталин и мошенники в науке - Валерий Сойфер"

"Вот и пух он, Никита Сергеевич: пух, мрачнел, багровел, огрызался, как затравленный волк, от наседавшей на него со всех сторон родни, что-то несвязное такое возражали А потом как грохнет кулаком по столу! Как закричит в полном бешенстве, уже почти теряя, видимо, сознание…

— Ублюдки! Христопродавцы! Сионисты! — бушевал советский премьер… Дрозофиллы! Ненавижу! Ненавижу! Дрозофиллы! Дрозофиллы-ы-ы-ы — будь они прокляты!

Ни до, ни после — его таким больше никогда не видели".

Повлиять на отца дети не смогли, и Хрущев, пока оставался у власти, продолжал покровительствовать Лысенко и давить генетиков. Уже живя в Америке, мне привелось услышать от сына другого лидера партии, Серго Анастасовича Микояна, что рассказанное Шмелевым правильно передает атмосферу в доме Хрущева. Серго однажды присутствовал во время аналогичной сцены в семье Хрущева. При этом Серго Микоян, живший с родителями в квартире, располагавшейся под квартирой Сталина в том же подъезде и потому знавший многое из того, что было скрыто за Кремлевскими стенами, высказал мнение, что в семье Сталина даже подобия таких разговоров между отцом и детьми быть не могло — им приходилось, в крайнем случае, молчать, но возражать они ни в коем случае не смели. Диктаторский режим означал диктат для всех (23).

Это объясняет, почему идти напролом и начать доказывать своему тестю его неправоту Юрий Андреевич Жданов не решился. Не очень охотно и не совсем прямо он мне об этом сказал в 2004 году во время нашей последней с ним встречи в Ростове. По его словам, понимая недоказанность умозаключений Лепешинской, он надеялся, что, во-первых, дикость её утверждений взорвет биологов и заставит их восстать против абсурдности "морковной философии горе-новаторши", как Жданов выразился, а, во-вторых, прецедент с выдвижением нового "революционера в биологии" ослабит позиции главного "революционера" — Лысенко и породит трения в стане "мичуринцев". Он не знал тогда, что "теория Лепешинской" была нужна Лысенко для его собственных "теорий". Юрий Андреевич сказал мне также, что видел еще одну возможность повлиять на ситуацию — заполучить четкие свидетельства ошибок Лепешинской. С этой целью он попросил конфиденциально по крайней мере двух крупных биологов провести эксперименты, которые бы продемонстрировали неверность Лепешинской. Но ученые вместо того, чтобы тратить драгоценное время на перепроверку бесспорно бредовых идей, ограничились лишь словесными отверганиями Лепешинской. Начальнику сектора науки ЦК партии пришлось выполнить поручение Сталина и отдать распоряжение провести помпезное собрание ученых, посвященное признанию правоты Лепешинской в вопросе, отвергнутом учеными.

22-24 мая 1950 года в Москве собрали специальное совещание биологического отделения Академии наук СССР и руководства Академии медицинских наук и ВАСХНИЛ. Оно было посвящено обсуждению проблемы живого вещества и развития клетки. Как вспоминала Лепешинская: