Читать книгу - "Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - Анатолий Бородин"

Иллюзии общественных деятелей раздражали П. Н. Дурново. Д. Н. Шипов вспоминал: «П. Н. Дурново выслушивал речи общественных деятелей с трудно сдерживаемым раздражением. Получив слово, он резко заявил, что не понимает, как можно говорить о предпочтительности той или иной системы выборов в Государственную Думу в переживаемое время – время революции; теперь вообще немыслимо производить эти выборы. Что касается необходимого власти, как здесь говорили, доверия общества, то правительству достаточно иметь опору со стороны классов, представителем которых в настоящем Совещании является граф В. А. Бобринский. Затем во время одной моей реплики, в которой я говорил, что только общие выборы могут внести желательное умиротворение в среду так называемого третьего элемента, П. Н. Дурново демонстративно вышел из заседания и более не возвращался»^[830].

В Царскосельском совещании «для рассмотрения предположений Совета министров о способах осуществления Высочайших предуказаний, возвещенных в пункте 2 Манифеста 17 октября 1905 года»^[831] (5, 7 и 9 декабря 1905 г.), П. Н. Дурново занял совершенно особую позицию. Совещание обсуждало вопрос о выборном законе. Было два проекта: № 1 (Совета министров, на основе цензового начала) и № 2 (Гучкова – Шипова, на основе всеобщего избирательного права). И вот, в то время как общественные деятели (граф В. А. Бобринский, А. И. Гучков, барон П. А. Корф, Д. Н. Шипов) и часть бюрократов (барон А. А. Будберг, Н. Н. Кутлер, В. И. Тимирязев и Д. А. Философов) по различным мотивам высказались за проект № 2, другая часть бюрократов (А. Г. Булыгин, В. В. Верховский, А. Д. Оболенский 2-й, О. Б. Рихтер, А. А. Сабуров, А. С. Стишинский, Н. С. Таганцев, Д. Ф. Трепов, Э. В. Фриш) также по разным соображениям – за проект № 1, а С. Ю. Витте, как всегда, вилял^[832], и все они рассчитывали на Государственную Думу, а С. Ю. Витте настаивал созвать ее «как можно скорее», П. Н. Дурново, лучше других зная положение на местах, не питал иллюзий: «Излечить смуту нельзя никакими выборами. Не недовольство законом 6 августа, а другие, более глубокие, причины поддерживают революционное движение. Мы впадем в большую ошибку, если будем смотреть на Думу с оппортунистической точки зрения. При общем избирательном законе в Думу попадут негосударственные элементы. С третьим элементом нужно считаться. В 17 губерниях помещиков грабили <…>. Помещики не пойдут в Думу вместе с фельдшерами, земскими статистиками и т. п. лицами, так недавно еще предводительствовавшими грабительскими шайками, разорявшими их усадьбы. Мы открываем двери таким людям, которые чужды всяких традиций и государственного дела обсуждать не могут. Общественного мнения в России теперь нет. Я нахожу, что государственное дело не так должно строиться»^[833].

После перерыва, когда общественные деятели удалились, П. Н. Дурново поставил под сомнение их знание деревни и настроения крестьянских масс и заключил: «Напрасно все думают, что созыв Государственной думы внесет немедленное успокоение. Я нахожу, что торопиться написанием избирательного закона не следует, и признаю опасным не рабочий класс, а третий элемент. Те, кто грабят теперь, будут, несомненно, выбирать предводителей грабительских шаек»^[834].

Совещание утверждалось на мысли как можно скорее подготовить избирательный закон и созвать Думу, однако П. Н. Дурново стоял на своем: «Вообще же теперь не следует производить выборов, а только издать выборный закон»^[835].

Его поддержал один лишь граф А. П. Игнатьев, обратив внимание на другую сторону опасности: «Управляющий Министерством внутренних дел говорит, что нельзя при нынешнем революционном движении производить какие бы то ни было выборы. Между тем со всех сторон говорят, что надо как можно скорее созвать Государственную думу во что бы то ни стало. Чем же вызываются возлагаемые на Думу розовые надежды? <…> говорят, что лучше предугадать требования, чем идти за ними. Но удовлетворить желания революционеров нет возможности. <…> Что же можно ожидать от Государственной думы? Говорят, что трудно ее собрать. Надо будет охранять самую Думу, а она должна будет охранять правительство и порядок. В 1612 году князь Пожарский прежде всего восстановил власть и порядок, и только когда это было сделано, тогда собрался Земский собор, избравший дом Романовых на царство. А теперь с чем же правительство встретит Думу? С сознанием, что оно бессильно управлять государством. Это первый шаг к Учредительному собранию. Одним изданием законов нельзя успокоить Россию, надо для этого действовать силою. Но силы нет. Если войска мало, надо не жалеть на это ничего, кликнуть клич, создать рать, дружину из запасных, ополченцев. <…> Справившись с крамолою, можно будет созвать Государственную думу, но идти навстречу Думе с одним лишь бессилием – нельзя»^[836].

Последнее слово было за царем, и он решил: выборы состоятся, Дума будет созвана.

Какой Думе быть, какими правами ее наделить, какое место ей определить – все это еще обсуждалось, и в решении некоторых из этих вопросов П. Н. Дурново сыграл заметную роль.

Так, он и его единомышленники парализовали настойчивую попытку С. Ю. Витте сделать Государственную Думу независимой от Государственного Совета. Еще на ноябрьских заседаниях Совещания Д. М. Сольского^[837] С. Ю. Витте, рассчитывая опереться на умеренную часть общества и опасаясь превратить Думу в придаток при Государственном Совете, не хотел уравнивать Совет с Думой, но тут же, по обыкновению, отступил, высказавшись за уравнение их прав.