Читать книгу - "Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык"

Вообще, слава годичной героической обороны Севастополя была такой, что многие старались рассматривать через ее призму события собственной военной истории. Так, во время Гражданской войны в США, конфедераты называли свою крепость, наиболее долго сопротивлявшуюся федеральным войскам Севера, форт Фишер, — Севастополем. Главное укрепление этого города с гордостью именовалось «Малахов курган». Так же называлась высота, занятая турецкими войсками в Болгарии во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Правда она была оставлена ими без боя…

Уроки Севастополя, казалось бы, должны были стать золотым фондом русской военной науки. Для этого были все предпосылки. Однако императорская военная школа, первоначально правильно оценив произошедшее и сделав надлежащие выводы, вскоре на волне патриотической эйфории забыла о них. Разум заменили эмоции. Трезвые оценки сменились панегриками. Результаты не заставили себя долго ждать. Вначале русская армия попала в ту же ловушку, в какую угодили союзники в Крыму. Это произошло под Плевной в 1877–1878 гг. Организовав оборону по образцу и подобию севастопольской, турки умудрились заставить играть по их правилам самого организатора и создателя последней — Тотлебена! Блестящий специалист по организации обороны крепости оказался не в силах преодолеть существовавшие в русской армии стереотипы. И вновь не были сделаны правильные выводы, и вновь последствия не заставили себя долго ждать.

Вторым и еще более тяжелым уроком стала катастрофа Порт-Артура. Эти события болью отозвались в русской армии. При этом боль была перемешана с досадой: «Имея за собой по преимуществу оборонительные войны со славными оборонами крепостей и городов, имея в памяти живущих поколений Севастополь и Плевну, с их решающим влиянием на ход борьбы, готовясь всюду и везде только к обороне, и даже уподобив завоевание Кавказа осаде большой крепости, мы тоже ввели в сознание народа особенно чуткое отношение к крепостям и их стойкости, — и вот ни Тюренчен, ни Вафангоу, ни Ляоян, ни Мукден не отозвались так глубоко в народе и обществе, как сдача Порт-Артура».

^{Севастополь. Французское кладбища. Открытка нач. XX в.}

Не мы одни не извлекали уроков. Взятие союзниками Севастополя не стало длительным утешением для французов и компенсацией за невероятные усилия, сопряженные с огромными людскими потерями. Через 15 лет периода «самообольщения» (как назвала его прусская военная печать) уже им пришлось испить почти подобную, если не большую, чашу горечи поражения. Как ни пытались они сравнивать оборону Меца во время войны с Пруссией, с обороной Севастополя во время войны с Россией, у них это получалось неубедительно: «Во Франции падение Меца произвело такую ярость, как будто было делом неслыханным что крепость, хотя бы и защищенная целой армией, пала. А между тем, прошло не более пятнадцати лет с тех пор как пал Севастополь, хотя русская армия никогда не была замкнута в такой степени, как армия Базена, и не должна была, как она, ограничиваться одними средствами крепости».

Не случайно комментируя это поражение Франции, русский переводчик язвительно подметил: «Если оборона и падение Севастополя вызвали в сердцах русских не ярость, а глубокое благоговейное признание заслуг братьев, почти целый год стоявших к лицу со смертью на его стенах, то это объясняется не только здравым смыслом русского народа, но и громадною разницей между Севастополем и Мецем. Севастополь пал после длинного ряда кровавых и отчаянных усилий и падение его потребовало и от неприятеля тяжелых жертв. Не таково было падение Меца…».

Действительно, французы недолго грелись в лучах славы: «…Лишь только лучшие представители армии стали один за другим уходить со сцены, как всё это мало по малу пришло в забвение, и закаленная некогда в боях французская армия, по примеру прочих европейских армий того времени, обрекла себя на мирно-показные занятия… После 1856 года они, со свойственной всякой победоносной армии уверенностью в свою силу и могущество, забыли великих воспитателей своих и всецело отдались парадам и другим мирно-показным занятиям… 1870 год разразился над ними страшной катастрофой».

Крымская война доказала, что вооруженные конфликты между большими державами отныне будут затяжными и дорогостоящими, а не короткими и малокровными кампаниями, которые могли вести небольшие наемные армии. А поскольку затраты на создание регулярных армий, на подготовку и ведение войн в одиночку ни одной державе было не потянуть, ей требовались союзники, объединенные в постоянные альянсы, блоки. Так закладывался фундамент системы, приведшей в 1914 г. к Первой мировой войне.

Крымская война столь значима и столь уникальна в своей сути, что заслуживает гораздо большего внимания к себе чем то, которое уделено ей ныне. По числу уроков, преподанных ею, она еще много лет будет актуальной, как для военных историков, так и для политиков. Остается надеяться, что память о ней станет той благодатной почвой, на которой взойдут ростки патриотизма и любви к Отечеству.

Для меня же остается роль скромного аналитика тех трагических и героических событий, стремящегося сохранить в головах и душах потомков память о них.

* * *

В книге использованы фотографии из личного архива автора.