Читать книгу - "Путешествие на берег Маклая - Николай Миклухо-Маклай"

Возвращаясь из моего путешествия по Малайскому полуострову в ноябре 1875 г. и имея всего два или три месяца до отъезда в Новую Гвинею, я не хотел прерывать моих занятий в Бюйтензорге поездкой в Батавию для приготовлений к новому путешествию. Все закупки и приготовления было лучше сделать в Сингапуре, откуда шхуна отправлялась, поэтому я отступил от важного правила, которое должен иметь в виду каждый путешественник: не поручать никому другому приготовления, а делать все запасы и приготовления к путешествию до мельчайшей подробности самому.

Я поручил их одной личности в Сингапуре, которая с готовностью взялась исполнить мои поручения и обратить должное внимание, чтобы все было бы хорошо упаковано. Я был наказан за свое доверие и пренебрежение к материальной части моего предприятия.

Я не был доведен до положения, в котором находился в Гарагаси в 1871–1872 гг., когда пришлось обходиться восемь месяцев без соли; у меня и теперь еще есть немного кофе, какао, чай, красное и хинное вино. Некоторые из вещей не были взяты, многие, по случаю дурной упаковки, оказались в мало пригодном состоянии.

Оказалось, например, что запас дроби был весьма мал, так что уже в марте месяце Мебли, который был на деле далеко не такой стрелок, каким его описывали его соотечественники, исстрелял с лишком 1600 патронов и должен был по случаю недостатка дроби прекратить охоту, так что и в этом отношении стол мой обеднел, и, чтобы не быть принужденным есть одно таро, надо было приискать другие источники.

Я нашел для лентяя Мебли, вместо охоты, другое занятие, именно – рыбную ловлю, которая в результате несколько разнообразит мой, даже в сравнении с первыми месяцами пребывания в Бугарломе, весьма однообразный стол.

Жизнь в такой отдаленной местности от европейских колоний имеет то большое неудобство, что надо или делать громадные запасы, или привыкать обходиться без многих, иногда весьма необходимых вещей. Мои сборы к этому путешествию в декабре 1875 г. были весьма спешны и многое было позабыто. Двое из моих часов были приведены в бездействие, одни вследствие падения при экскурсии в горах, другие вследствие опытов, которые вздумал производить над ними один из моих слуг с о. Пелау.

Мне пришлось поэтому быть очень осторожным с оставшимися, и я заводил их единственно, когда предпринимал экскурсии. Днем, когда я оставался дома, высота солнца была для меня достаточным регулятором времени. Для вечера я придумал весьма удобное мерило времени, именно – сгорание стеариновой свечи. Масштаб, приделанный к подсвечнику, деления которого были определены несколькими опытами, мог мне показать ход времени с достаточной точностью. Если не ошибаюсь, японцы имеют нечто подобное: тоже применяется огонь как мерило времени.

У меня оказалось только полдюжины тонких стекол для микроскопических объектов (?). Пришлось быть весьма осторожным и не пренебрегать самыми малыми осколками. Обуви было значительно, но я позабыл привезти пару туфель.

Последствия расхищения моих вещей в Айве (Папуа-Ковиай в апреле 1874 г.) отозвались неприятным сюрпризом и в настоящем путешествии. Многих вещей, которых я тогда лишился, я не мог пополнить в Батавии и Сингапуре, не успел или забыл выписать их из Европы, тем более, что 1876 год я провел почти постоянно «en route» (Сиам, Малайский полуостров).

Так, напр., мой большой ящик с анатомическими инструментами, который был унесен папуасами в горы вместе с другими полезными и необходимыми вещами, я совершенно забыл заменить новым, вовремя выписав из Европы. Пришлось довольствоваться оставшимся небольшим ящиком, дополнив его из несессера хирургическими инструментами и остальными, выбрав даже между столярными принадлежностями.

Не стану далее приводить примеров ухищрений разного рода, к которым мне приходилось прибегнуть по случаю недостаточно полных приготовлений к затянувшемуся пребыванию в Новой Гвинее и разным лишениям вследствие запоздалого прихода шхуны. Тех и других я мог бы привести дюжину. Но перейду лучше от этой misère de la vie journalière к весьма серьезному вопросу, который занимает меня часто.

Размышления о судьбе туземцев, с которыми я так сблизился, часто являлись сами собою, и прямым следствием их был вопрос, окажу ли я туземцам услугу, облегчив моим знанием страны, обычаев и языка доступ европейцев в эту страну. Чем более я обдумывал подобный шаг, тем более склонялся я к отрицательному ответу.

Я ставил вопрос иногда обратный: рассматривая вторжение белых как неизбежную необходимость в будущем, я снова спрашивал себя: кому помочь, дать преимущество, миссионерам или тредорам? Ответ снова выпадал – ни тем, ни другим, так как первые, к сожалению, нередко занимаются под маской деятельностью последних и подготовляют путь вторым. Я решил поэтому положительно ничем, ни прямо, ни косвенным путем, не способствовать водворению сношений между белыми и папуасами.

Возражения подобные: темные расы, как более низшие и слабые, должны исчезнуть, дать место белой разновидности, высшей и более сильной, – мне кажется, требуют еще многих и многих доказательств. Допустив это положение и проповедуя истребление темных рас оружием и болезнями, логично идти далее и предложить отобрать между особями для истребления у белой расы всех не подходящих к принятому идеалу представителей единственно избранной белой расы. Логично не отступать перед дальнейшим выводом и признать ненужными и даже вредными всякие больницы, приюты, богадельни, ратовать за закон, что всякий новорожденный, не дотянувшись до принятой длины и веса, должен быть отстранен и т. д.

Дойдя, наоборот, при помощи беспристрастного наблюдения до положения, что части света с их разными условиями жизни не могут быть заселены одною разновидостью species homo с одинаковой организацией^[113], с одинаковыми качествами и способностью, и додумавшись, что поэтому существование различных рас совершенно согласно с законами природы, приходится признать за представителями этих рас общие права людей и согласиться, что истребление темных рас не что иное, как применение грубой силы, и что всякий честный человек должен восстать против злоупотреблений ею.

В большинстве случаев [эти злоупотребления] предпринимаются отдельными личностями, которых вся цель жизни сосредоточена единственно на добывании долларов. История европейской колонизации и европейского влияния на островах Тихого океана переполнена слишком грустными примерами, чтобы взять на себя ответственность привлечением сюда белых увеличить их число.

Чтобы отогнать эти невеселые размышления, мне стоит только обратиться к моим научным занятиям, которые всегда были и всегда будут главнейшею целью моих странствований. И при этом верность замечания «Im Reiche der Intelligenz waltet kein Schmerz, sondern alles ist Erkenntnis» здесь снова подтверждалась. Так как это письмо, однако же, не имеет назначения трактовать о научных результатах и бумага еще есть, то, чтобы переменить тему, расскажу случай, который может послужить примером, как осторожно надо быть при делании «открытий» в стране, подобной Новой Гвинее.