Читать книгу - "Убийство Уильяма Норвичского. Происхождение кровавого навета в средневековой Европе - Эмили М. Роуз"

Поступки Филиппа после восшествия на престол часто представляются одновременно и прогрессивными, и ретроградными: прогрессивными в его стремлении сделать Париж центром культурной, финансовой, образовательной, придворной и правительственной жизни, и ретроградными в отношении евреев в его владениях: он конфисковывал их собственность, поддерживал сомнительный культ «святого ребенка», изгнал евреев в 1180 году, а потом с неохотой вернул их в 1198‐м. Эти на первый взгляд противоречивые поступки следует рассматривать как параллельные проявления стремления короля утвердить свою власть.

Традиционно утверждается, что во Франции, как и в английском Бери, непосредственным предлогом высылки евреев стало обвинение в ритуальном убийстве. В это время власть короля еще не настолько укрепилась, чтобы он мог изгнать их исключительно по своей воле. Ему нужен был повод, возможность обвинить их в совершении беззакония, и Филипп представил это предполагаемое преступление постоянным, непрерывным злодеянием, являющим собой угрозу не только телесную, но и духовную^[955].

Король выгадал как в финансовом, так и идеологическом отношении. В Париже, как и в Блуа (а также, возможно, в Бери и в Глостере), кровавый навет принес большие доходы от оказавшихся в ловушке евреев. Эти деньги вовсе не были неожиданной удачей, наоборот, монарх тщательно просчитал каждый шаг, принесший ему огромное состояние^[956]. Филипп получил в свое распоряжение суммы, превышавшие годовой бюджет короны; кроме того, ему достались имущество, производственные активы, а также права и привилегии, которые будут приносить доходы еще много лет^[957]. Исследователи часто указывали, что своими действиями против евреев Филипп «зарезал курицу, несущую золотые яйца», что он совершил недальновидный поступок, принесший лишь краткосрочные выгоды^[958]. Те немногие историки, которые изучали доходы, полученные от изгнания евреев, основное внимание уделили «золотому яйцу» 1182 года, но у короля были гораздо более амбициозные цели.

Поддержка обвинения в ритуальном убийстве Ришара Понтуазского и меры, предпринятые против евреев в королевских землях, обычно рассматриваются отдельно от политических задач, стоявших перед Филиппом, тогда как их следует анализировать в общем контексте перестройки церкви les Innocents, обнесения стеной территории les Champeaux, сооружения фонтана (к 1186 году), в котором город отчаянно нуждался, покупки и сноса ярмарки Сен-Лазар (1181 год), создания и расширения les Halles du Roi (1183 год), конфискации синагоги и ее переосвящения в церковь la Madeleine (1183 год), мощения дорог, воздвижения новых городских стен (1190 год), начала строительства Луврской крепости, договоренности с епископом Парижским о разделе ленных доходов и торговых пошлин (подтверждена в 1222 году) и основания Парижского университета. Все эти действия были частью плана Филиппа по созданию столицы, которая быстро и эффективно утвердила его королевскую власть.

Сегодня евреев почти никогда не упоминают в связи с перестройкой Парижа, но они сыграли в ней важную роль^[959]. Деньги, отобранные у них, не просто пошли в государственную казну на финансирование войн и королевской роскоши; они стали основой самóй ткани города, которым Филипп дорожил и впервые сделал своей постоянной резиденцией. Именно на эти деньги, по всей видимости, построили знаменитые стены Парижа.

Сроки, выбранные для изгнания евреев, заставляют предположить, что король руководствовался как религиозными, так и финансовыми мотивами. Решение было принято примерно на Пасху, то есть именно в то время года, когда напряженные отношения между христианами и евреями выходили на первый план^[960]. Полностью изгнать иудеев было приказано ко дню св. Иоанна Крестителя и окончанию самой важной торговой ярмарки в Париже – длившейся две недели ярмарки Ланди при Сен-Дени; таким образом, евреям давалась возможность распродать все свои товары и урегулировать долговые вопросы. Это также был знаменитый Иванов день, когда традиционно совершались торжественные процессии и ставились пьесы о святых младенцах. Ришар Понтуазский, предположительно ставший катализатором изгнания, тесно связывался со святыми невинно убиенными, а они, в свою очередь, – с представлениями о подобающем наказании за слепоту евреев, которые не сумели увидеть Воплощение. Церковные постановки на рождественские темы подкрепляли разворачивающуюся в XII веке драму изгнания.

Поддерживая и распространяя культ святого мученика Ришара Понтуазского, король тем самым оправдывал свои действия против евреев во Франции, и отношение Филиппа к Ришару согласовалось с остальными его поступками в отношении евреев по восшествии на престол. В этой политике осязаемо воплотилась подлинная причина изгнания евреев из домов, мастерских и садов, где они жили в течение долгого времени. Здесь, как и в других регионах Европы, религиозные мотивы послужили оправданием экономического вымогательства. Вера в кровавый навет стала не причиной изгнания евреев, а предлогом для него.