Читать книгу - "Великая испанская революция - Александр Шубин"

По мнению Л. Пио Моа, «СЭДА, не будучи ни республиканской, ни демократической партией, обладала качеством, которое позволило бы осуществить гражданское сосуществование: умеренностью»^[57]. Эта умеренность сохранялась, пока консерваторы сидели в обороне, но она стала улетучиваться, как только СЭДА получила шанс на получение власти.

Впрочем, из-за разношерстности и рыхлости СЭДА сторонникам правой диктатуры нужна была новая идеология, способная дать им более широкую социальную опору. Борьба идей и конкуренция течений приводили к противоречивым заимствованиям. Ощущая силу синдикалистских идей, правые пытались взять их на вооружение, создав более прочную социально-политическую конструкцию, чем обычные каудилистские режимы. Незадолго до падения монархии Рамиро Ледесма Рамос стал издавать газету «Завоевание государства», в которой он и Онесимо Редондо (издававший также еженедельник «Свобода») пропагандировали идеи фашизма, но с испанской спецификой. Они считали, что можно заимствовать популярные в Испании синдикалистские идеи для укрепления государственности и социальной стабильности (подобно тому, как Муссолини использовал профсоюзные структуры для создания корпоративного государства). Только, в отличие от анархистов, испанские фашисты считали, что синдикаты должны быть не демократическими самоуправляемыми профсоюзами, а структурами управления рабочим классом. Но «в его интересах». Рабочие, сплоченные в такие синдикаты, и их вооруженные отряды, должны нанести удар по буржуазному либеральному государству, которое не может решить социальных проблем, стоящих перед страной. Эти проблемы решит тоталитарная диктатура, как она это уже делает (по мнению Ледесмы и Редондо) в Италии. 10 октября 1931 г. ими была создана организация «Хунты национально-синдикалистского наступления» (ХОНС), ставшая одним из костяков правого радикализма и испанского фашизма. В 1933 г. Редондо создал первый национал-синдикалистский профсоюз. Но лидеры ХОНС не имели заметного влияния ни в рабочей среде, ни в правящей элите.

Зато широкие связи в элитарных салонах Мадрида имел сын бывшего диктатора Хосе Антонио Примо де Ривера. Он был хорошо известен как обаятельный, подающий надежды молодой человек ультраправых взглядов. Ему, как человеку молодому, и в то же время из хорошей семьи, дозволялось пропагандировать в элитарной среде откровенно фашистские взгляды, прежде всего «ценный опыт» Италии и Германии. 29 октября 1933 г. он создал свою организацию «Испанская фаланга». Провозгласив триаду «Империя — Нация — Единство», Хосе Антонио призвал к Крестовому походу и возрождению Империи, ради чего жизнь должна превратиться в военную службу. Участие населения в делах государства должно было осуществляться «через действия в рамках семьи, муниципалитета и профсоюза»^[58]. Профсоюзы должны были строиться по фашистскому образцу.

Но вождю фашистов явно не хватало массовки. В феврале 1934 г. он договорился с Ледесмой о создании объединенной организации со сложным названием «Испанская фаланга и ХОНС», которую возглавил Хосе Антонио. Через год он изгнал из организации «плебея» Ледесму. «Фаланга» стала одним из костяков правого радикализма наряду с частью офицерского корпуса.

* * *

В условиях кризиса неприязнь части рабочих и крестьян к государственной власти — все равно какой, парламентской или диктаторской — привела к быстрому росту анархо-синдикалистских настроений.

Однако еще в 20-е гг. в среде анархистов развернулась борьба между умеренными лидерами движения (Анхель Пестанья и Хуан Пейро), которые считали возможным некоторое взаимодействие между государством и анархо-синдикалистским движением, и радикалами (Диего Абад де Сантильян, Хуан Гарсиа Оливер, Буэнавентура Дуррути и др.), которые отстаивали традиционное неприятие любого «оппортунизма» и право анархистской организации на руководство синдикатами.

Характерно, что вожди радикальных анархистов, став старше, возглавят НКТ и ФАИ в период их сотрудничества с правительством Народного фронта в 1936–1939 гг. и проведения в стране широкомасштабных синдикалистских преобразований.

Х. Пейро уже в конце 20-х гг. пришел к выводу, что «государство есть лишь машина управления» и при определенных условиях может развиваться к «широкой производственной демократии» или в «экономико-хозяйственную демократию как вид государства»^[59]. Нужно думать не только о классовой конфронтации, но и о конструктивных задачах рабочего движения: «Мы, анархисты, должны в возможных рамках построить в капиталистическом мире наш собственный мир, но не на бумаге, с лирикой, в философской ночной работе, а в недрах практики, в которой мы сегодня и завтра будим доверие к нашему миру»^[60]. После революции анархия и коммунизм не наступят сразу, «этап синдикализма не миновать. Он будет образовывать мост между современным режимом и либертарным коммунизмом»^[61]. Для Пейро синдикализм — переходный этап на пути к анархии и коммунизму, которые для большинства испанских анархистов были неразрывными составляющими будущего анархо-коммунистического общества, либертарного, свободного коммунизма.

В качестве принципов организации профсоюза, а в дальнейшем и общества, Х. Пейро назвал формирование структуры снизу вверх, широкую автономию секций, действующих самостоятельно. Другой ячейкой общественного единства будет коммуна, где «не только сходятся отношения сельского хозяйства и индустрии, но и сплачиваются совместные интересы общества»^[62].

11-16 июня 1931 г. в Мадриде состоялся III конгресс НКТ, который восстановил организацию. Уже на этом съезде умеренным лидерам НКТ во главе с Х. Пейро пришлось отражать атаки радикалов.

Революция позволяла анархо-синдикалистам выйти из подполья, но они пока не собирались признавать республику своей. Дуррути был категоричен: «Республика нас не интересует. Если мы и поддержали ее, то только потому, что рассматривали как исходный пункт для процесса демократизации общества, но, конечно, при условии, что республика гарантирует принципы, в соответствии с которыми свобода и социальная справедливость не будут пустыми словами»^[63]. Но характерно, что этот радикальный анархист требует не перехода к анархическому коммунизму, а демократизации. Впрочем, его самого критиковал еще более радикальный Гарсиа Оливер за то, что Дуррути в это время «принял позицию Пестаньи»^[64], то есть одного из лидеров умеренного крыла НКТ.