Читать книгу - "Дорогами войны. 1941-1945 - Анатолий Белинский"

Какая прекрасная песня! Самая лучшая на свете…

– Эсминец, эсминец по курсу! А наших здесь нет… – разнеслось по канлодке.

«Лайне» все свои снаряды давно уже раскидала. Еще на Ханко. Туман. Впереди – силуэт большого корабля. Что-то будет?.. Лобанов:

– Товарищи! Тише! Это же мой танкер! Он здесь еще с августа, когда из Таллинна шли, дрейфует… Не хочет тонуть, как человек…

Все облегченно вздохнули. (Но… командиры-то, по-моему, должны бы знать место притопления танкера? Должны!) Новая беда: открылся Гогланд, а обогнуть его – нет паров, все сгорело в топке. Снова бросают ребята в огонь кто что: бушлаты, шинели, ломают сохранившееся дерево надстройки.

Эсминец «Свирепый» встречает нас. Раньше бы встретил, когда без хода были. Ну, ладно. Как говорится, как бы бабка ни хворала, лишь бы к сроку померла. Дошли!

А морозец-то того… Хорошо, хоть гора от ветра закрывает. Командование острова поселило нас, утопленников, на отдых в помещение… не то финский домик, не то сарай. Солома!

Зарываемся, как в детстве, согреваемся помаленьку. Ожили ребята, робкая радость в глазах. И печаль. Столько товарищей потеряли…

«Сколько-то нас, с «Вирсайтиса», осталось? – думаю. – Здесь, в сарае, пока налицо трое – Кузя, Лобанов и я».

4 декабря. Утро. Интенданты сухарей прислали. А чем размочить?

Где-то матросы откопали ржавый чайник, бегу на стоящий напротив сторожевик «Коралл».

– Нет у нас кипяточку! Нет, ничего у нас нет. Повадились! – истерично завопил мордастый, в замасленной робе краснофлотец. Я замахнулся врезать чайником, но псих вовремя захлопнул дверь камбуза.

«Вот гады! Правду говорил про них Акентьев – жлоб на жлобе», – матерясь, бегу ни с чем в сарай.

На вопросительные взгляды ребят я сбрехал:

– У них воды пресной нет (скажи я правду – «Кораллу» не избежать абордажа).

Сидим в соломе, живем – сухари жуем, снегом запиваем.

Ветер. Вечер. Отряхивая с одежек гогландскую солому, поднимаемся по трапу на БТЩ «Гафель». Что-то нам уготовано на пути от Гогланда до Кронштадта? Но… так бодро, даже весело, смотрит с мостика на нас славный хохол Шкребтиенко, командир «Гафеля», что поневоле настраиваешься на оптимистическое: «А ни хрена! Дойдем и вернемся, и усэ пэрэможемо!» Приглашают в… трюм. Это хуже: я, как птица к ветке, к мостику привык.

Ладно, можно и в трюме ночь перекуковать.

Застучали БТЩ – тара-тара-тара, эсминцы, транспорт «Минна», мелочь разная – в кильватерную колонну… Жизнь идет, корабли идут, кланяясь встречной волне. А мы, вспотелые, как суслики, спим. Впервые за несколько суток.

Пушка ударила – звенящий звук по корпусу!

– Подъем, братва!

Идем в разведку, на палубу. Солнце! Снег сверкает! Стоим во льдах. Синим дымом окутан «Стойкий»: ведет огонь по северному, занятому финнами берегу. А оттуда – вспышка – уууу! – снаряды рвут лед возле самого эсминца.

– Форт Ино, – с мостика слыхать, сигнальщики примерзли к биноклям. Вспышка на южном берегу… Это – «Красная горка». Черное шрапнельное облако над районом вражеской батареи. Еще, еще облако! Форт заткнулся. Спасибо, «Горка», родная!

Впереди, на горизонте, знакомый нам, как папа с мамой, силуэт ледокола «Ермак».

Вот он обходит вокруг нашей кавалькады (один торпедный успел уже пойти ко дну – льдом раздавило).

Мы чувствуем себя полярниками, возвращающимися на родину после страшной зимовки с корабельными катастрофами.

– Толбухин! Толбухин! – восклицают гангутцы, увидев в конце белого бесконечного поля палец кронштадтского маяка.

– Команде «Вирсайтиса» построиться!

…Боже! Да это же Бумберс! Даргай бедрис (дорогой товарищ)! Я люблю вас (эс юс мшу)!

Строимся. Кто в чем. Сколько-то нас осталось?

– Па парядку расшитайсь, – командует наш дорогой латыш.

– Первый!

– Второй!..

Шестьдесят четыре в строю. С командирами. Значит: погибли – команда – 29 человек…

(Годы спустя – было время – посчитали: всего из 240 гангутцев и 93 членов команды спаслись 96, а 237 – остались там…Заплатили за нас.)

Бредем… Женщины, все повидавшие кронштадтские бабоньки, смотрят на нас пригорюнившись.

Моряки с погибшего корабля – сироты – идут…