Читать книгу - "Правда о Первой Мировой войне - Бэзил Генри Лиддел Гарт"

«Кто уполномочил его на это? Идиот! Это не его дело… Пусть Чирский соблаговолит прекратить эту бессмыслицу. Мы должны смести сербов с пути и сделать это немедленно».

Бедный Чирский! Хотя он сам был настроен более решительно, он не мог угнаться за «кувырканием» своего хозяина, к тому же он хорошо помнил высказанные два года тому назад слова хозяина, требовавшего от него большей сдержанности. Теперь, подыгрывая кайзеру, вопреки своим убеждениям, он думал выполнить желание государя. Каково же было его изумление, когда он убедился, что кайзер наигрывает уже в новую дудку. Как объяснить это? По всей вероятности, опасениями кайзера, что его вновь упрекнут в слабости, или характерным для него возмущением, что пролита царственная кровь, а, может быть, и более почетным доводом – его дружбой с убитым.

Как бы то ни было, 5 июля кайзер заверял графа Гойоса, австрийского хранителя печати, что Австрия может положиться на полную поддержку Германии. «По мнению кайзера, медлить нечего… Если дело дойдет до войны между Австро-Венгрией и Россией, Австрия может быть спокойна, что Германия станет на ее сторону». Он добавил, что Россия «никоим образом не готова к войне», Германия же к ней готова была – в этом кайзер не сомневался.

В ряде спешных совещаний с военными и морскими советниками кайзером были приняты различные меры предосторожности. Между тем кайзер отбыл, как это было раньше предусмотрено, в поездку в Норвегию. Несколько дней спустя, 17 июля, Вальдерзее, старший помощник начальника Генерального штаба, донес министру иностранных дел: «Я остаюсь здесь, готовый ко всему. Мы все подготовлены».

Этот чек на предъявителя, инкассированный канцлером и выданный с полным учетом возможных последствий, резко выделяется среди прямых причин, приведших к войне. Австрия поспешила превратить этот чек в деньги, а Чирский был рад чрезмерным рвением загладить допущенную им ошибку.

В отличие от более поздних случаев решение германского Генерального штаба было принято на этот раз в спокойной, если и не в холодной, обстановке, что придает самому решению особенное значение, подчеркивая волю Германии к войне. Знаменательны также заботы, предпринятые Германией и Австрией, чтобы усыпить подозрения в неминуемом выступлении. Конрад сказал на этот счет: «Надо симулировать мирное намерение».

Не давая Австрии совета держаться в рамках разумной умеренности, германское правительство позаботилось, однако, о том, чтобы на случай войны была обеспечена поддержка Италии, Болгарии, Румынии и Турции.

Италии нельзя было позволить угадать задуманное, но Австрии было предложено подумать над наградой Италии как платой за ее помощь в случае войны.

После обеспечения Германии от удара в спину, ближайшей задачей Берхтольда явилось протелеграфировать Австрии такой текст ультиматума Сербии, который наверняка был бы неприемлем для последней. Составление ультиматума отняло некоторое время на раздумье, и 10 июля Берхтольд сознался Чирскому, что все еще думает над тем, «какое требование включить в ультиматум, чтобы для Сербии совершенно невозможно было его принять». Диссонансом во всем этом звучал только голос Тиссы, но ему сказали, что «один дипломатический успех не будет иметь никакой цены». Тисса сначала отказывался поддержать выступление Австрии, но затем резко переменил фронт, когда Берхтольд предупредил его о «военных затруднениях, которые вызовет промедление» и подчеркнул, что «Германия не поймет, как мы могли упустить возможность использовать этот случай для нанесения удара» Сербии. «Австрия может потерять дружеское расположение к ней Германии, если она проявит здесь слабость».

Наконец текст ультиматума набросан. Прочтя его, старик-император говорит: «Россия не согласится на это. Это означает всеобщую войну…» Отсылка ультиматума задерживается, пока не проведены различные меры, подготавливающие войну, и пока Пуанкаре, посещавший в это время царя, не отплыл из Петербурга. Русского посла в Вене заверяют в мирных намерениях Австрии, и он уезжает в отпуск. Но германским пароходным линиям послано извещение о сроке, когда будет отослана австрийская нота, с предупреждением, что они должны быть готовы к быстрому «развертыванию».

Ультиматум предъявляется сербскому правительству в 6 часов вечера 23 июля – в день, когда сербский премьер-министр отсутствует. Ультиматум требует не только прекращения всякой пропаганды против Австрии, но и признания права Австрии сменять по своему усмотрению любого сербского чиновника и назначать взамен этого в Сербии своих чиновников. Это – прямое насилие над Сербией как независимой страной. На ответ дано только 48 часов.

На следующий день германское правительство передает в Петербурге, Париже и Лондоне ноты, в которых устанавливает, что требования Австрии «умеренны и правильны». Германское правительство не могло еще видеть ультиматума, когда оно легкомысленно это писало, добавив притом угрозу, что «любое вмешательство… повлечет за собой неисчислимые последствия». В Лондоне нота вызвала изумление, в России – ярое негодование.

За две минуты до истечения срока ультиматума ответ Сербии был передан австрийскому посланнику. Не теряя даже времени на прочтение этого ответа, посол порвал дипломатические отношения и в соответствии с полученными инструкциями специальным поездом выехал из Белграда. Три часа спустя был отдан приказ о частичной мобилизации Австрии против Сербии.

Одновременно подготовительные меры к мобилизации были приняты в Германии и России.