Читать книгу - "Игры рядом - Юлия Остапенко"

Спрашиваешь, в чем дело, дружище… Погоди, дай подумаю, с чего начать… Ночка-то выдалась богатой на впечатления, и сложно сказать, какое из них было самым запоминающимся…

Но подумать Ларс мне не дал.

— Это та даллантская шлюха? Она тебя допекла? — Я попытался ему вмазать. Поскольку координация движений у меня всё еще была далека от нормы, ничего не получилось. Я едва не свалился с кровати. Ларс, матерясь, затащил меня обратно, но садиться больше не стал.

— Что за бурная реакция? Ты ее всё-таки видел? Она здесь? Так я и знал, что ты за ней потащишься.

— Да что ты, мать твою, знал?! — выдавил я: все мои куцые силы ушли в этот позорный порыв, и теперь я не мог даже злиться. — Ты понятия не имеешь, кто она! Ты вообще ни о чем не имеешь понятия! Откуда тебе знать?! Она совсем другая! Не такая, как… можно вообразить! Вечно навоображаешь себе всякой хрени, а она… она совсем другая. Понимаешь, Ларс, Жнец тебя забери, она другая совсем! Я думал, она сможет… я ей скажу, и она всё поймет, всё вспомнит… хотя бы признается… Король… я с королем говорил, а как тебе это? Король видел меня тогда… один раз… и узнал. А она не узнала. Понимаешь? А? Мать твою, я тебя спрашиваю, понимаешь ты?! А я не понимаю! Как можно… как можно было… не узнать…

Ларс оказался прав, я еще не протрезвел и тешу себя надеждой, что сия импровизированная истерика была вызвана именно этим. Ларс выслушал молча, не сводя с меня глаз, потом поднял выроненную мной чашку, налил в нее очередную порцию своей дряни и поднес к моему лицу. Я попытался отвернуться, и тогда он отвесил мне такую затрещину, что, мне показалось, половина зубов у меня вылетела напрочь, а потом скрутил одной рукой и всё-таки заставил выпить. Когда он отпустил меня, умереть мне хотелось еще сильнее, чем четверть часа назад, хоть я и воображал, что это невозможно.

— Успокойся, — голос Ларса резал, как битое стекло. — Будь ты мужиком, Жнец тебя дери.

Я закрыл глаза. Вонючее пойло стекало по моему лицу, а во рту, казалось, развели костер. Я закусил губу и почувствовал металлический привкус крови.

Я услышал, как Ларс поставил чашку обратно на стол. Не открывая глаз, я сказал себе, что он переспал с Флейм. Эта мысль не отозвалась во мне ничем.

— Извини, — проговорил я. Какое-то время мы молчали: я лежал лицом вверх, время от времени проводя опухшим языком по губам, Ларс стоял рядом, ничего не говоря и не двигаясь. Потом он сказал:

— Я так понимаю, дело не в Йевелин. Или не только в ней. Ладно. Чем бы это ни было, это твои проблемы. А проблемы надо решать. И ты явно выбрал ложный путь. Если тебе интересно мое мнение.

Я кивнул, не открывая глаз. У меня по-прежнему стоял ком в горле, но теперь это ощущение уже не казалось таким невыносимым.

— Отоспись, — помолчав, добавил Ларс. — Потом поедешь со мной.

— Нет…

— Поедешь, — беззлобно повторил он. — В крайнем случае связанный и переброшенный через седло, но поедешь. Я тебя тут не оставлю. Ты от этих баб совсем с ума сошел. А от свихнувшегося тебя никакого проку. Ни тебе, ни другим.

— Ларс… — Я должен был сказать ему, объяснить, что всё изменилось, что я попытался один раз, но теперь уже поздно, что я не смог бы вернуться, даже если бы захотел… а я не хочу. Надо было сказать это, но сил у меня уже не осталось. Как всегда, на самое главное сил не хватает.

— На вот, — он пододвинул ногой к кровати мелкий деревянный таз. — Если блевать надумаешь. Только мимо не попади. Хозяйка и так криком изошлась, пока я тебя сюда волок. У нее, видишь ли, приличное заведение. Не хватало еще ей, дескать, за пьянчугами всякими подтирать. Мать твою, чтобы на меня хоть когда-нибудь бабы орали… — Он скрежетнул зубами и отвернулся. — Ночь поспи, я утром приду. Может, второго коня достану. Если чего надо будет, кликни эту мегеру. Я ей за двоих заплатил.

На «спасибо» сил тоже не было, к тому же я сомневался, что в моем спасибо кто-либо нуждался. Ларс ушел, плотно прикрыв дверь. Уже совсем стемнело. Пока дверь была приоткрыта, с лестницы в мансарду проникал тусклый свет, но теперь исчез и он.

Я неуклюже повернулся набок, снова свесился с кровати. Дно таза было прямо перед моим лицом. Я закрыл глаза.

И открыл их, когда уже светало. Голова болела поменьше, рот очистился, и я определенно протрезвел. Теперь сильнее всего меня мучил стыд, но это была справедливая расплата.

Я встал и разминался минут десять, пытаясь вернуть гибкость онемевшим мышцам, потом, потянувшись напоследок так, что захрустели позвонки, бросил взгляд на пустой кувшин и вдруг вспомнил слова Ларса. Я ценил его благородные порывы, но в этом городе у меня еще оставались кое-какие дела. Наверное, к сожалению.

Я спустился вниз и под неприязненным взглядом молодой, но очень стервозной с виду хозяйки вышел на улицу. Это и правда были трущобы, вероятно, самый вонючий и вшивый район Старой Мелодии: вонь вместо воздуха, грязь вместо дороги и крысы вместо жителей. Надо будет потом одежду перетрясти, еще блох наберусь…

Этого района я совсем не знал и пробродил не меньше часа, прежде чем вышел в смутно знакомый квартал. Еще только-только рассвело, кое-где ранние уличные торговцы начинали выгружать товар, прохожих было мало, но смотрели они на меня крайне подозрительно. Я и в самом деле, должно быть, выглядел странно: на мне всё еще были тряпки графа Перингтона, только они порядком поизмазались в грязи и блевотине, всё это успело засохнуть и вкупе с намертво въевшимися винными пятнами смотрелось, вероятно, весьма импозантно. Один раз я встретил уличный патруль, командир которого проводил меня очень долгим взглядом, но я распрямил плечи и прошествовал мимо, не соизволив даже посмотреть на него, и меня не тронули. Должно быть, они были в курсе праздника в Ладаньерском замке, и помятые дворяне, не пойми где и как проведшие ночь, этим утром были в городе не в диковинку.

У ворот Паулины возникла заминка: привратник Перингтонов не отличался понятливостью городской стражи и, не узнав меня, впустить не пожелал. С полчаса я уговаривал его позвать госпожу, и когда он уже всерьез собрался надавать мне пинков, его остановил проходящий мимо кучер, который, кажется, вел карету Паулины в тот день, когда она подобрала меня на улице Первых Пекарей. Меня впустили, чопорно извинившись, хотя в глазах кучера явственно читалось, что он думает о родственнике госпожи, то и дело вляпывающемся в более чем сомнительные истории.

Впрочем, что думают все кучера в мире, мне было абсолютно наплевать — я мечтал о горячей ванне, чашке рома и теплой постели. Я надеялся, что Паулина и ее муж еще спят, поэтому был неприятно поражен, когда, проходя мимо гостиной, услышал приглушенные голоса. Был шанс проскочить мимо незамеченным, но, на мою беду, дверь в гостиную оказалась открыта. Положившись на милость Троих, я шмыгнул мимо двери и уже считал себя спасенным, когда из комнаты раздался взволнованный крик:

— Эван!

Скрипнув зубами, я развернулся. Паулина, одетая в домашнее платье, с небрежно заколотыми волосами, вылетела в коридор, подхватив юбки, и бросилась ко мне.