Читать книгу - "Игры рядом - Юлия Остапенко"

Я без колебаний оттолкнул Кайла Урсона, но ее оттолкнуть я не мог, хотя и хотел. Меня словно парализовало: всего, от языка до кончиков пальцев, и я не мог шевельнуться.

— Ну же, ну, — бормотала Лагивика, опустив голову, — что же ты… ты… что, ты немощен, что ли?!

И — я не выдержал. Тогда, в зале, я поклялся себе, что уйду из ее жизни, не успев в ней появиться… но нет, теперь понял, что не могу. Я хотел посмотреть на ее лицо, когда она поймет.

— Давайте поиграем, — хрипло сказал я.

Леди Лагивика вздрогнула, ее пальцы, мучившие меня хуже каленого железа, замерли.

— Поиграем? — непонимающе переспросила она.

— Да… в одну игру.

Нарисованные брови снова стали изгибаться, потом по губам поползла улыбка — тонкая и понимающая.

— Баловник, — с деланным недовольством сказала она, легонько стукнув меня ладонью по щеке. — Я уже слишком стара для всяческих извращений… но если ты настаиваешь… — она сощурилась, склонила голову набок, и я вдруг увидел женщину, в которую много лет назад без памяти влюбился мой отец.

— Эта… игра… она на словах, — выдавил я.

— На словах? Это еще что такое?

— Грязные истории. Давайте рассказывать друг другу грязные истории! Какие знаем…

— Зачем? — спросила она и стиснула мой член с такой силой, что я чуть не взвыл. — Не лучше ли самим стать ее героями?.. Впрочем, — она слегка нахмурилась, кажется, изо всех сил стараясь не сердиться, — если это тебе поможет…

— Надеюсь, — сказал я, чувствуя, что еще немного, и я начну смеяться и вряд ли смогу остановиться. — Можно я первый начну?

— Начинай, — разрешила Лагивика, всё так же пристально глядя на меня. Меня вдруг замутило, и в то же время стало очень легко, невесомо — так, наверное, чувствуешь себя, стоя на виселице. Под ногами у тебя табурет, на шее петля, руки связаны за спиной, ты смотришь в орущую толпу и не можешь поверить, что это и в самом деле конец.

— Эта история… произошла почти тридцать лет назад. Здесь, в Мелодии… — сказал я.

— Да, — сказала Лагивика и, взяв мою руку, положила ее себе на грудь, одновременно сжимая меня сильнее. Ее глаза, устремленные в мое лицо, влажно блестели в темноте. Я будто окаменел: всё, что я мог, это говорить.

— Здесь жил тогда один художник… средний такой, не гений и не бездарь… Он рисовал портреты знатных дам. И однажды ему позировала леди… одна знатная леди… Художник не устоял перед ее красотой, и… и у них родился ребенок. Сын.

— Покороче, милый, — шепнула она, прижавшись щекой к моему плечу и стискивая мою руку на своей груди. Я ее не чувствовал: мне казалось, что в ладони у меня плоский камень. Мне было трудно. Так трудно, как никогда в жизни.

Господа в нижнем зале, видимо, соскучившись без изгнанного флейтиста, нестройно затянули песню.

— Леди не пожелала признать ребенка. И подбросила его художнику. Тот растил сына сам… Он пытался добиться аудиенции леди, но та ему неизменно отказывала. Художник думал, это из-за его низкого происхождения… Но однажды ему посчастливилось: его работы попали на глаза королю. И король сделал его придворным гравером. Художник со своим сыном переехали ко двору. Мальчику тогда было четырнадцать…

— Быстрее, быстрее, — задыхаясь, бормотала она.

— Художник… надеялся, что среди придворных дам встретит мать своего сына, и она действительно была там. Но когда увидела его… то добилась его смещения. Не хотела, чтобы при дворе ошивался ее ублюдок… А когда отец прорвался к ней, пытаясь воззвать к голосу ее совести, велела страже вышвырнуть его вон. Они так и сделали… переломав ему при этом руки… и пальцы. Потом леди сказала, что это не было ее приказом, что стражники наказаны… а отцу… мальчика в качестве утешения она отдала в жены свою служанку, чахоточную девицу… Художник не мог больше рисовать… спился… и умер довольно скоро… а потом и его жена… а мальчик… — я задохнулся, чувствуя, что не могу больше. Она молчала, уже не сжимая мою плоть, но всё так же уткнувшись лицом мне в плечо. Я только теперь заметил, что меня колотит озноб. Не знаю, чувствовала ли она это — должна была чувствовать.

Должна была вспомнить.

— Вам не любопытно, что сталось с мальчиком, миледи? — хрипло спросил я, и она выпрямилась.

Лагивика Сейт-Аннен, шестая графиня Меллер, супруга сэра Лайама Меллера, рыцаря Соколиного Поля, некогда блистательная леди, так легкомысленно плодившая ублюдков, посмотрела на меня и, поджав губы, с уже нескрываемым нетерпением сказала:

— Ну, и что же грязного в этой истории, сударь? — Не знаю, что бы я почувствовал, если бы поверил… а поверить я не мог.

— Вы считаете, что она чистая?..

— Я считаю, что она банальная, — отрезала леди Лагивика и, подавшись чуть назад, смерила меня настороженным взглядом, в котором уже угадывалось презрение. — Чего вы хотите? Денег? Вынуждена вас разочаровать: те времена давно прошли, а мой муж теперь слишком стар и давно впал в маразм. Он собственного герба от ярмарочного лубка не отличит. К тому же и сам в свое время наплодил выводок бастардов… Но как вы узнали? Откуда? Эта чахоточная шлюшка… Я предполагала, что ей нельзя доверять, — она слегка нахмурилась, снова шагнула вперед и легонько погладила меня по щеке. — Ну полноте, господин шантажист… Не понимаю, чем вас так привлекает эта игра. Есть гораздо более… забавные… игры…

В самом деле. В самом деле, миледи, есть гораздо более забавные. Я бы рассказал вам о них, если бы вам охота была слушать. И если бы не знал, что убью вас, если пробуду с вами наедине еще минуту.

Я оттолкнул ее. Хотя нет, по правде говоря, просто отшвырнул, резко и грубо. Она покачнулась, ухватилась за раму в попытке сохранить равновесие, а я уже бежал к выходу, и в ушах у меня гулко клокотало заливистое пьяное пение рыцарей из нижнего зала. Может, она что-то крикнула мне вслед, я не слышал — я бежал. Я бежал, как делал всегда, как привык делать, когда мне хотели причинить боль. Остановиться, повернуться к врагу лицом и принять бой я не смел. Я боялся боли. Этой — тем более. Она была слишком настоящей.

Я слетел на один лестничный пролет и столкнулся с маленькой русоволосой девушкой, которая поднималась по лестнице, странно высоко приподняв юбки и вытягивая далеко вперед тонкую шею в попытке разглядеть ступени. Я схватил ее за руку повыше локтя, спасая от падения, и за миг до того, как понял, что схватил слишком грубо, встретился с ней глазами. Девушка беззвучно вскрикнула, взметнула на меня изумленный, испуганный взгляд, и мне захотелось обнять ее и задушить одновременно.

Девочка, девочка… сестренка. Она презирает нас обоих, и это так нас роднит, но…

Но тебя она хотя бы помнит.

— Милорд, — одними губами сказала Арианна Сейт-Аннен, нелюбимая, но, по крайней мере, законная дочь леди Лагивики, глядя на меня и не зная, кто я. — Моя мать… там?

Я отпустил ее, она вздохнула с облегчением, и тогда я, не удержавшись, поправил тонкую русую прядь, выбившуюся из ее прически.