Читать книгу - "Книга демона - Михаил Кликин"

Нелегко дались Гаю строки, составленные из букв «Заповеди Имма». Трижды он портил бумагу и начинал работу заново. Его не ругали и не корили за допущенные ошибки – и это несколько его успокаивало. Он вспотел от усердия; он забыл о наставленных на него копьях и недавнем кровопускании. Низко склонив голову, прикусив кончик языка, он тщательно выписывал буквы, на которые указывал обритый маскаланец. Лишь иногда Гай отрывался от письма и обводил мутным взглядом заполнившуюся светящимся чадом залу.

– Пиши, почтенный мастер, – тут же напоминал о деле одноглазый надсмотрщик. – Пиши скорей, утро вот-вот соберется…

И Гай макал перо в чернильницу. И вновь склонялся над бумажным листом, отчего-то чувствуя великую ответственность за каждый выводимый значок, будто не буквы это были, а жизни человеческие, будто не слова он выписывал, а людские судьбы.

– Пиши, почтенный мастер… Пиши…

Потом появилось странное ощущение, будто он – это не он, Гай из Ан-Бранта, а некто другой. Мнилось, будто пером водит чужая рука. И мысли в голове были какие-то необычные, непонятные, точно бы подслушанные. И обретенное наитие подсказывало, что конец работы совсем близок. Что одна только строчка осталась.

Шесть слов…

Пять…

Четыре…

Последние буквы тесно и ровно легли на бумагу.

Осталось поставить точку – на нее и указал маскаланец острой палочкой.

Гай обмакнул перо, поднес его к нужному месту. И замер, не решаясь завершить текст, нутром чувствуя, что крохотная точка эта, оказавшись на бумаге, способна многое переменить.

– Ну же, почтенный писец, – жадно и горячо зашептал нависший над ним одноглазый. – Ну же! Ставь ее! Ставь точку! Заканчивай скорей!

Чернильная капля медленно набухала на кончике пера. Сорвавшись, она могла испортить весь лист.

Гай поспешно стряхнул ее на пол.

А потом легконько и аккуратно, едва-едва коснувшись бумаги, поставил тонкую ровную точку.

И расправил плечи.

– Все, почтенный мастер! – выдохнул одноглазый, глядя на писца с удивительным восхищением. – Теперь уже все!

Сдержанный смех и радостные шепотки растеклись по зале. Затрепетали бессчетные огни свечей. Тралланы просунули копья в беседку, нацелили колючие острия на сидящего в кресле Гая, и тот неожиданно понял, что никто не собирался его отсюда выпускать, что обещание свободы было обманом. Писец замер, не смея дышать, говоря себе, что этого не может быть, убеждая, что предчувствие его обманывает.

Обритый маскаланец потянулся к завершенному листу. Благоговейно ухватил его кончиками пальцев. И вдруг тихонько взвизгнул, а потом заверещал тонко и с переливами, словно какая-нибудь пичуга, – громче и громче. Задергался, затрясся. Казалось, что бумага нестерпимо жжет ему руку и он пытается отпустить лист, но тот будто прилип к его коже, прикипел к ней и притом сделался неподъемно тяжелым.

Переменившийся в лице одноглазый попятился, глядя на корчи маскаланца. Выкрикнул что-то, указав на Гая. И тралланы дружно ударили в писца копьями. Гай съежился, готовясь принять страшную боль, жалкий всхлип вырвался из его груди. Но наконечники не достали писца. Они смялись и рассыпались серебристой пылью в пяди от его тела. С треском лопнули выгнувшиеся дугами древки.