Читать книгу - "Мерлин - Стивен Рэй Лоухед"

— Не уберу, пока живо волчье отродье, — прохрипел Горлас. — Дай убить его, тогда сможешь сказать, что все позади.

— Мы что, уже убиваем детей? Глянь, он же мальчишка!

Юноша даже не взглянул на занесенный меч; он выл, раскачиваясь взад и вперед, и крепко прижимал к груди окровавленную голову.

— Ллеу меня ослепи, он же сын Хенгиста! Если не убить его сейчас, он вырастет и приведет сюда новую волчью стаю!

— Довольно крови на этот день, — отвечал Утер. — Спрячь меч, Горлас. Говорю тебе, в этом нет ничего постыдного.

Грязно ругаясь, Горлас вложил меч в ножны и, удовольствовавшись тем, что пнул мальчишку ногой, зашагал к своей дружине.

Утер поднял юношу на ноги. Тот стоял понуро, на грязном лице блестели дорожки от слез.

— Как твое имя, мальчик? — спросил Утер.

Юноша понял вопрос и отвечал:

— Окта.

— Дарую тебе жизнь, Окта. Если ты или твои люди вернутся на эту землю, я заберу свой дар. Понял?

Мальчик молчал. Утер, не снимая перчатки, взял его за голую руку, развернул и легонько подтолкнул в сторону остальных пленных.

Аврелий, который до сих пор держался в стороне, подошел ближе, положил руки на плечи брату, поцеловал его и крепко обнял:

— Здрав будь, Утер! Верховный воевода Британии! Ты одержал победу! Тебе триумф и добыча!

Добычи было немного, и по большей части местного происхождения. Почти все, что мы сняли с пленных или нашли в их лагере, было похищено у наших людей. Однако попадались и браслеты красного золота, и кинжалы с самоцветными камнями — все это Утер раздал военачальникам, ничего не оставив себе.

Когда раненым оказали помощь, а мертвых похоронили (тела врагов свалили на кучи бревен и подожгли), пленных саксов погнали на берег — через поля, которые они опустошили, и селения, которые они разграбили и сожгли. И всюду уцелевшие жители выкрикивали проклятия, забрасывали побежденных камнями и грязью.

Многие требовали крови в уплату за пролитую кровь: жены за погибших мужей, мужья — за мертвых жен и детей. Однако Утер был неколебим. Он не позволил чинить расправу над пленными, как ни возмущалась его душа. В этом он явил поистине ангельскую милость.

— По правде говоря, Мерлин, — говорил он мне, когда все осталось позади, — видел бы я раньше, что они сотворили, ни один бы сакс не ушел живым. Я бы отдал их на растерзание мстителям, и, ручаюсь, до завтрашнего утра не дожил бы ни один. — Он помолчал, залпом допил кубок и грохнул его на стол. — Все кончено, и на том спасибо.

— Явить милость к противнику — труднейшее испытание в бою, — посочувствовал Аврелий. — Однако ты показал себя достойно, Утер. За сегодняшнее тебе подобает честь. Пью за тебя, брат. Здрав будь, Утер, милосердный победитель!

Был уже поздний вечер второго дня после битвы, и Утер едва не валился с ног. Его шатало от усталости и выпитого вина, он улыбался криво и неуверенно.

— Иди спать, Утер, — сказал я, подавая ему плащ. — Идем, я провожу тебя в твой шатер.

Он позволил себя увести и сразу рухнул лицом в лежанку. Его слуга — паренек из западных краев по имени Ульфин — ждал наготове, но я сам снял с Утера башмаки и пояс, потом накрыл его плащом.

— Задуй свет, — сказал я. — Сегодня он твоему господину не понадобится.

Оставив спящего в темноте, я вернулся к Аврелию. Он зевал. Слуга расстегивал его кожаный нагрудный доспех.

— Что ж, — сказал Аврелий. — Сдается, я теперь и впрямь Верховный король.

— Да, государь. Теперь тебе от этого не уклониться.

Слуга снял доспех, и Аврелий потянулся.

— Последний кубок, Мерлин? — спросил он, указывая на кувшин.

— Поздно, я устал. Выпьем вместе в другой раз. Но тебе я налью, если желаешь.

— Нет... — Он мотнул головой, тряхнув черными кудрями. — В другой, так в другой. — Он задумчиво взглянул на меня. — Скажи, Мерлин, правильно ли я их отпустил? Лучше ли так будет?

— Отпустил ты их правильно, государь. Лучше ли так будет? Нет, Аврелий, боюсь, что нет.

— Значит, Горлас был прав: они вернутся.

— Да, конечно, можешь не сомневаться, — ответил я и добавил: — Но они вернулись бы так и так, ты ничего тут не можешь поделать.

— Но если бы я приказал их обезглавить...

— Не давай таким, как Горлас, ввести себя в заблуждение, Аврелий, и не обманывай себя сам. Вчера варвары потерпели поражение, но не разбиты наголову. Убив пленных, ты бы ничего не изменил, только покрыл бы свою душу вечным позором.

Он запустил руку в волосы.

— Мне что же, до конца жизни не выпускать из руки меч?

— Да, — тихо ответил я. — Всю свою жизнь ты будешь править с мечом в руке, о мой король, ибо еще не родился тот, при ком эта земля обретет мир.

Аврелий задумался и, верный своему духу, мужественно принял мои слова.

— Что ж, — медленно произнес он, — увижу ли я его?

Я сказал ему правду.

— Нет, Аврелий, не увидишь. — Это было жестоко, и я попытался смягчить удар. — Однако он будет чтить тебя и прославит твое имя.

Аврелий улыбнулся и снова зевнул.

— Что ж, и на том спасибо, как говорит Утер.

Я шел к своей палатке через спящий лагерь. Насколько меньше было нас в эту ночь! Воины, спящие у потухших костров, казались мертвыми — так глубок был их сон. Да, все королевство крепко спало в ту ночь благодаря этим смелым воинам да их товарищам, тем, что теперь спали под могильным холмом.

У себя в палатке я стал на колени и начал молиться так:

— Господь Иисус, Податель жизни, Искупитель и Друг, Царь небесный, Начало и Конец, выслушай мои стенания.

Трижды три сотни, исполненные надежд и жизненной силы, — трижды три сотни нас было и нет больше, ибо смерть истребовала царскую долю кровью героев.

Трижды три сотни воинов было вчера — ровно горел в них свет, не мигая, дыханье их было теплым, а очи быстрыми: трижды трех сотен более нет, ибо сегодня соратники наши лежат в земляных чертогах, хладны они, и друзья их не могут им больше сопутствовать.

Трижды три сотни воинов, смелых в бою, в сражении