Читать книгу - "Дальше фронта - Василий Звягинцев"

В моей России победили (не с таким уж большим перевесом) большевики, в твоей – наоборот, но тоже все это произошло на самой грани вероятности.

Однако потенциал нереализованных желаний и воль моих соотечественников, сознательно или инстинктивно не приемлющих советский социализм, накапливался в цепях и узлах гиперкомпьютера, как количество телефонных звонков при интерактивном голосовании. При этом сила тока эмоций, не приемлющих социалистическую, а теперь уже и обычную, буржуазную демократию, намного превосходит эмоциональный фон болота.

Их мысли и чувства гораздо отрефлектированнее, базируются на какой-никакой, но теоретической, доказательной базе. Их подкрепляют ностальгия по серебряному веку, сохраняющая хождение и авторитет дореволюционная литература и книги эмигрантов первой волны, писания нынешних политологов и фантастов. Плюс к этому – настроения обитателей некоторых других реальностей…

И вот за счет всего этого принято решение – фиксировать в качестве единственной – вашу. Малоустойчивую по сути, но наиболее, как бы это сказать, гуманистическую и комфортную. Один из наших философов заявил – в случае чего следует выбирать по этическому, а не какому-либо иному принципу.

А чтобы ваша реальность выжила, необходимо расстыковать миры. Отсечь инфильтрацию чуждых воль в узлы компьютера, содержащие матрицу России-2. Как раз это и порождает вашу нынешнюю нестабильность. Сделаем это – и заживем!

Оптимизм и энтузиазм Вадима удивлял. Впрочем, там для них это, возможно, норма. Эпохи бурных исторических событий всегда сопровождаются повышенным эмоциональным фоном.

– Заживем? Ты и твои… ладно, не хозяева, компаньоны, собираетесь жить у нас? А остальные? Сколько у вас там населения?

– В России – сто сорок пять миллионов.

Да, подумал Ляхов, у нас почти четыреста, и то пустовато. Пожили, повоевали соотечественники.

– Всего на Земле?

– Шесть миллиардов с чем-то…

– И что же с ними со всеми будет?

Вадим посмотрел на него недоуменно.

– Тебе – какая разница? Лично я – понятия не имею. Ты вот знаешь, что случилось с людьми, которые могли бы жить, не родись Петр Первый, не открой Колумб Америки, победи в войне Гитлер, а не Сталин? Мы – расстыкуемся, и все. Перейдем с корабля на корабль. Один поплыл основывать США, другой – Бразилию.

– Но ведь, – никак не мог подобрать Ляхов нужные, уместные слова, – если все – правда, твой мир просто исчезнет, со всем твоим прошлым, родителями, родственниками, друзьями. Они как бы умрут. Все!

– Во-первых – не факт. Где-то он существовать все равно будет. А если точно так же исчезнет все?! Сообрази, это не выбор: либо то, либо другое, это – аннигиляция. Ни того, ни другого! Совсем иной уровень принятия решений. Это американцы в сорок пятом выбирали, что бомбить – Хиросиму или Киото, кому жить, кому умереть. Эмигранты выбирали – остаться в Совдепии или бежать в Париж. Это, я понимаю, выбор. А у нас выбор – расстрел или повешение!

Ляхов не мог согласиться с такой логикой, но и возразить ему было нечего. Информации не хватало. И того самого энтузиазма, с которым многомиллионные массы людей могли пять лет Гражданской войны голодать, холодать, ходить в штыковые атаки. Кончился этот энтузиазм. Теперь почти каждый предпочитает думать: «А зачем это нужно лично мне?»

Он только спросил:

– А если на самом деле существуют те, другие, которые желают фиксации исходной реальности? Почему ты не на их стороне? Они хоть сохранят привычный тебе мир, твой настоящий, а не вероятностный народ… А отстыкуют пусть нас, которых для вас тоже никогда наяву и не было.

Вадим уже откровенно веселился, причем веселился зло. Вывел его из себя беззубый гуманизм аналога, которого не клевал жареный петух.

– Во-первых, ни одним фактом, что некто собирается сохранить именно мою реальность, я не располагаю. Вдруг это вообще сторонники коммунизма по Троцкому или всемирной гитлеровской диктатуры? Во-вторых, даже если борются с вами (да-да, с вами, я тут только волонтер!) защитники моего мира и победят они, тем же манером исчезнут не шесть миллиардов наших, а десять миллиардов ваших! То есть ценой моего патриотизма и любви к родителям станет исчезновение лишних четырех миллиардов?

Ты готов на такой размен?