Читать книгу - "Граница миров - Кристель Дабо"

– Вы здесь, miss? Но как вы…

Остаток вопроса затерялся вместе с ним, когда его коляска продолжила неумолимый спуск вдоль прогулочной палубы.

Дирижабль качнуло. Новый взрыв ругательств. Подчиняясь воле колес, Амбруаз покатился в обратном направлении. Торн поймал его за шарф, когда кресло проезжало мимо, и резко остановил.

– Вы-то что здесь делаете?

Это прозвучало почти как обвинение. Растерявшийся Амбруаз захлопал длинными ресницами. В этой тошнотворной парилке его золотистая кожа, черные волосы и белоснежная одежда сохранили всю свою шелковистую свежесть.

– Нелегалы, которых я приютил… Я ничего не смог поделать, sorry. Обонятели из городской стражи запомнили их запах и отследили до дома отца. По приказу Леди Септимы. Нас всех задержали и разлучили уже много дней назад. Я даже не знаю, здесь ли они, на борту, или нет. Транспортник такой огромный, я не смог их найти. А правду ли говорят, что «Дружная Семья» тоже обрушилась?

Не обращая внимания ни на качку, ни на крики вокруг, Торн только крепче затянул бьющийся шарф, вынуждая Амбруаза смотреть ему в глаза. Мягкость одного только подчеркивала жесткость другого.

– Что вы от нас скрываете, ваш отец и вы сами?

– Я не очень понимаю, sir…

– А мне кажется, вы, напротив, отлично всё понимаете.

С самой первой встречи Торн увидел в Амбруазе потенциального шпиона Лазаруса, а через того – самой Евлалии Дийё. Обнаруженная на чердаке колумбария урна с его именем не улучшила первоначальное мнение.

А вот у Офелии мнения больше не было вовсе. Она посмотрела на отражение растерянного Амбруаза в стекле палубного окна, как делала в последнее время при каждом удобном случае, проверяя, не находится ли в обществе Другого, – но что это, в сущности, доказывало? Зеркала вряд ли выявляли любое самозванство. Может, Офелия и не знала, кем на самом деле был Амбруаз, зато была уверена в двух вещах: во-первых, шарф ему доверял, а во-вторых, сейчас не время для объяснений.

– Вы ведь водитель, – вмешалась она. – А пилотировать дирижабль сумеете?

Наполовину задушенный Амбруаз мотал головой, пока Торн не соизволил ослабить хватку.

– Похоже, командная рубка приведена в негодность. И это не самая скверная новость, miss. Судя по направлению и скорости Дыхания Нины, мы не найдем никакого ковчега, где можно причалить. Отец учил меня картографии; в той стороне нет ничего. Только облака.

Офелию начало реально подташнивать. От очередного толчка поручень впился ей в ребра так, что перехватило дыхание.

Она снова подумала о поезде, который отказался везти ее в третий протокол. Обо всех ответах, оставшихся на Вавилоне, от которого они с Торном отдалялись с каждой секундой. Об этом разбитом на куски мире, где они оба так и не сумели найти себе места, она – беглянка, он – беглец. О прошлом, которое перевернула Евлалия Дийё, и о будущем, которого Другой хотел их лишить. О Наблюдательном центре девиаций, который как раз в этот момент совершал те же ошибки с ее отголоском.

КТО Я?

Нет, Офелия этого не позволит. Она набрала в грудь побольше воздуха, снова осознав вонь, крики, тряску и, самое главное и ощутимое, большую руку Торна, лежащую на ее собственной. Тик-так. Карманные часы гипнотически раскачивались на цепочке поверх его рубашки, их крышка открывалась и закрывалась в такт биению сердца.

При виде их у Офелии родилась безумная мысль.

– А где она, эта командная рубка?

Амбруаз с величайшим трудом старался удержать кресло на месте. Инверсивность отнюдь не облегчала ему задачу.

– На другом конце корабля, miss, но она приведена в негодность, как я вам уже…

– Мы должны пойти туда, – объявила Офелия.

Стоя спиной к окну, Торн пронзительным взглядом окинул всё усиливающийся хаос на палубе. Столкновения перерастали то в потасовку, то в объятья. Пассажиры держали пари, предсказывая точный час своей смерти; наименее оптимистично настроенные давали не больше пятнадцати минут. Едва человек разражался паническими криками, Плохие Парни, хохоча как безумцы, кидались на него и запихивали ему в рот свои листовки. Музыканты достали саксофоны и пустились в невероятные джазовые импровизации; один из них выбил себе зубы, когда очередной толчок бросил его на пол. Пожилая дама, совершенно голая, танцевала на столе в ритме качки.

Торн сморщил свой большой нос. К великому удивлению Амбруаза, он ухватил задние ручки кресла-каталки и пустился в путь, толкая его перед собой.

– А я-то думал, вы меня не любите, sir.

– Я вас не люблю, – пробурчал Торн. – Я вас использую.

И действительно, он маневрировал креслом, как ледоколом, раздвигая пассажирскую массу. Офелия замыкала процессию, следя, чтобы никто с тыла не получил от Торна удар когтей. Наверняка ее собственное свойство Дракона набирало силу, благодаря чему она всё отчетливее различала тень Торна, вибрирующую, как колючая проволока под током. Необходимость сдерживаться в подобных обстоятельствах требовала от Торна ежесекундной внутренней борьбы.

Вместе они пробивались сквозь беспорядочные волны толпы, борясь с качкой, продираясь через зловонные коридоры, переполненные спальные каюты, разграбленные кухни, разнесенные в прах жилища экипажа. Лампы постоянно гасли и вновь зажигались. В этом чередовании света и тьмы рыдания смешивались с безумным хохотом. Истерия.

Потом наступила тишина.

Она обрушилась на дирижабль со всей тяжестью крышки гроба и так внезапно, что Торн остановил кресло Амбруаза посередине вентиляторной. Офелия собиралась спросить, что происходит, но вопрос застыл вместе с нею самой. Она почувствовала это всем нутром: уверенность, что находится там, где никогда не должна была находиться.

Иллюминаторы побелели. Под поверхностью моря облаков они темнели.

Великая пустота между ковчегами.

Никогда еще Офелию не охватывало такое чувство отторжения, такое утробное желание оказаться не здесь. Нечто подобное было, когда ее заперли в помещении мусоросжигателя, или когда Фарук выплеснул на нее всю мощь своего психического давления, или когда она увидела небытие, столкнувшись с уборщиком из Мемориала. Нет, сейчас было еще хуже.

Это было запретным.

– Офелия.

Торн выпустил кресло Амбруаза и склонился над ней. Большими пальцами он надавил ей на щеки, а глазами пытался поймать ее до странности неподвижный взгляд. Пот, стекавший по его шрамам, крупными каплями падал ей на очки.

Офелии ни в коем случае не следовало увлекать его за собой. Она не узнала шипения, исходящего из собственного горла.

– Пустота… Нам нельзя быть здесь.

Говорить вдруг стало так же ненормально, как дышать.

– Продолжай двигаться вперед, – приказал Торн. – Мы почти на месте.