Читать книгу - "Клинок Богини, гость и раб - Анастасия Машевская"

В самых ближних к танше рядах рассказ о проделанном Бансабирой маневре распространился подобно пожару в ветреную погоду. И каждая новая версия, слетавшая с уст двадцати шести очевидцев, обрастала все более невероятными деталями. Бану пригрозила, чтобы дальше ставки командования весть не расходилась, но удержать столько языков было невозможно.

Гобрий в ответ на нескрываемое ехидство Гистаспа отфыркивался.

Общим счетом за неполный месяц пурпурные заняли и укрепили пять не особо крепких, но выгодно расположенных наблюдательных пунктов. Ничего серьезного там не было – бродячие шайки разбойников и дезертиров разного подданства разогнать оказалось легко. Наконец, расположившись лагерем у последней заставы, перевели дух. Единственным, чему по-настоящему радовалась в те дни Бансабира, был факт, что в речной стране вроде Яса нет недостатка в пресной воде.

Прикашливая в кулаки, солдаты и селяне окрест передавали слушок, будто бы Бану Злосчастная причастна к распаду союза оранжевых и алых.

Что ж, а вот теперь самое время, размышляла Бансабира. Сейчас даже выгодно, чтобы сами рыжие и алые прознали об ее вмешательстве. Остановить бойню танам уже не удастся – месяца хватило, чтобы обозленные соседи вцепились друг в друга, как шакалы. У тысяч бойцов отныне полно поводов для мести, и если уж не полноценный конфликт, то множество мелких стычек между соседями Бану обеспечила. О восстановлении союза речи не пойдет еще долго.

В центре Оранжевого танаара между тем сидел Маатхас со своими ордами, а тут – совсем рядом – маячила еще и она, Бану, повинная в стольких горестях и в немыслимом коварстве. Конечно, нужно быть полным идиотом, чтобы рискнуть воевать на три фронта, но ведь тан Ююл тоже человек, и ему не чужд праведный гнев.

Бансабира скалилась.

Этан глубоко погряз в зиме.

Перед укреплениями выстроился пятитысячный лагерь Ююлов, и от тану поступил приказ провоцировать врага на бой. Когда наконец напряжение рыжих достигло пика, Бансабира, у которой отлегло от сердца, что удалось до нужного срока растянуть терпение своих, велела сдать занятую заставу и отойти на прежние позиции до следующего пункта.

Прежние хвалебные перешептывания сменились ворчащим бормотанием – и какого рожна, спрашивается, командиры ночей не спали над стратегиями, солдаты проливали кровь, а потом еще и горбатились с камнями да досками, укрепляя стены?!

Но сделали, как велено. Опьяненные неожиданным успехом Ююлы, оставив в занятом гарнизоне пятьсот бойцов охраны, кинулись остальной массой следом – еще бы, ведь войско Бансабиры в сравнении с их было совсем невелико! Пылающие гневом пурпурные (которых прибавилось из-за воссоединения с оставленными прежде товарищами) готовились дать стоящий отпор зазнавшимся южанам у четвертого из пунктов, но… Бану велела сдать и его.

А потом и еще два.

Грозное возмущение офицеров и солдат настигало повсюду, и Бансабире было все труднее сдерживать себя и их. В конце концов они правы: когда приказы неясны, кто станет их выполнять? Но у нее нет права объяснять решения. Того и гляди рубаки начнут думать, а этого допускать точно нельзя.

Когда лагерь встал у пятой из застав на холмах и все три тысячи бойцов вновь собрались под пурпурным знаменем, даже сотники нередко, чертыхаясь, тайком сплевывали:

– То обороняй, то сдавай! И что, что их больше?! Северяне стоят насмерть! Намоталась на своих югах, теперь черт-те что творит! Тупая баба!

Бансабира, до которой доходили такие слухи, сжимала челюсти – им ведь не растолкуешь, что в десяти случаях из десяти стоять насмерть куда легче, чем выжить.

Тридцать семь сотен бойцов под знаменами Оранжевого дома разбили лагерь в теснине меж холмов, напротив последнего занятого Яввузами укрепления. Отходить было некуда – это понимали обе стороны. Все решала теперь простая и грубая схватка.

Два командира и главнокомандующая стояли перед входом в ее шатер, оглядывая пурпурное воинство, насколько позволяла местность.

– Готовьтесь к сражению наутро, – приказала тану. Гобрий демонстративно поджимал губы, Гистасп немного хмурился, но не больше.

– Если к этому все пришло, мы могли дать бой еще в самом начале! Что за бессмысленные растраты времени и сил!

– Постарайся не повышать голос, – спокойно отозвалась Бану.

– Вы совсем не знаете северян, танин, – разочарованно протянул Гобрий.

Бансабира даже не обернулась в его сторону:

– Ну-ну, не стоит так оговариваться – мало ли на что способны женщины в ярости.

– Ну, знаете! – закипел Гобрий.

– Знаю, Гобрий. Знаю, что теперь на каждого северянина, которыми ты так дорожишь, не приходится и полутора вражеских бойцов. Отдыхайте.

В ту же ночь, последовавшую за стоянкой врага, Бансабира велела двумстам конникам на достаточном от оранжевых расстоянии нарезать круги около их лагеря и время от времени трубить во все роги.

Пожалуй, единственными, кто не осуждал Бансабиру, были те две дюжины бойцов, которые вместе с ней провернули недавнюю вылазку к алым. Иногда достаточно стать свидетелем всего одного безумства, чтобы признать совершившего его гением.

Бану сидела в шатре, размышляя о Горе: прав был наставник, когда говорил, что управлять малым и большим – одно и то же. Стоило признать – может, конечно, как человек Гор был скотом редкостным, но дело свое знал отменно. Интересно, где он теперь? Добрался ли до Западного Орса? Чем занимается там? Или вернулся в Храм Даг? Хотя вряд ли…

– Полгода прошло, – сказала Бансабира.

– Простите? – подался вперед Юдейр.

Бану вздрогнула – вот же, озвучила мысли.

– Да так, ничего. – Изящная не особо часто вспоминала Гора, точнее, делала все, чтобы забыть о нем. И сейчас момент для воспоминаний тоже был не лучший. – Юдейр, – позвала Бану.

– Да?

– Ты осуждаешь мои действия, как остальные?

Блондин подскочил с места.

– Г-госпожа! – Он, кажется, оскорбился. – Как вы можете такое…

– Осуждаешь или нет?

– Нет, – ответил, стараясь смотреть Бансабире в глаза честнее самого преданного пса. Женщина промолчала. – Я же ваш оруженосец, – еще тверже выговорил парень.

Ночь напролет, будто в помощь маленькой танше, лил дождь. К утру прояснилось.

Солнце за спинами пурпурного воинства поднялось почти на пол-локтя, когда войско Бансабиры выстроилось в три линии. На себя тану взяла основное командование; Гобрию доверила центр – пусть порубится с лихвой, выпустит пар; Гистаспа поставила во главе неполной конницы с правого фланга – ему полагалось обойти врага полукружьем и крюком вонзиться в тыл, располовинивая противника; легковооруженных с левого фланга доверила Раду. Двести человек оставила в резерве, приставив к ним Одхана; еще двести отсыпались после бессонной ночи. Рядом с собой держала только разведчика Энку, пару быстроногих гонцов и Юдейра – для связи с командирами.