Читать книгу - "Бастард. Скиталец - Игорь Ковальчук"

Едва увидев сына, Алиса ахнула и, потеряв всю свою величавость, кинулась к нему. Обняла. Прикосновение сухих теплых рук матери отдалось в сердце Дика болью. Она очень изменилась за эти годы, и сын с внезапной остротой понял, что жизнь госпожи Уэбо клонится к закату. Миг — и магия наполнила его ладони, болезненно обжигая пальцы силой и близостью чужой ауры. Аура оказалась бледновата. У нее больное сердце, понял Дик. Больное сердце и что-то с печенью.

Его объятие было крепким, словно он пытался передать матери часть своей уверенности в том, что все будет хорошо.

Потом Дик отступил на шаг, взял за руку Серпи-ану и опустился на колени. Жена без сопротивления последовала его примеру.

— Благословите на брак, матушка.

Алиса ахнула и с жадным любопытством оглядела красавицу, стоящую рядом с сыном.

— Ну и слава Богу. Наконец-то. А красивая какая! — Она протянула невестке руки и заставила встать. — Конечно, благословляю. Благословляю, родная. — Она поцеловала девушку в лоб. — Благословляю, сынок. Желаю счастья, мои родные. Вы ведь здесь будете венчаться?

— Да, матушка. В нашем приходе. После того, как отслужат службу по отцу.

— Да, конечно. — Алиса покивала головой, но в ее глазах и жесте не было никакой скорби.

Да и какая могла быть скорбь? Жизнь мелкопоместного дворянства была тесно связана с крестьянской жизнью. А крестьяне смотрят на смерть и рождение как на нечто само собой разумеющееся. Этельвольд был уже немолод — значительно старше жены, — и его смерть представляла собой естественный конец человеческой жизни. О чем же здесь тосковать?

Эгберт распорядился готовить праздничную трапезу. Со второго этажа донжона спустилась его жена — крепенькая, с пышной соломенной гривой и огромным животом. Она передвигалась с трудом, но целеустремленно, указывая двум служанкам, куда ставить миски и какие кубки доставать из сундуков. А потом присела у огня с Серпианой. Сперва они обсудили наряды, а потом и детей — Дик заметил, как пристально его жена смотрит на живот будущей свояченицы.

С конюшни позвали работников и заставили колоть дрова для кухонной печи и камина. Скоро в главной зале стало тепло, хоть и душновато, а на столе появилось множество деревенских лакомств — огромные куски сыра, пироги с рыбой, жареные куры, яйца и зерновая каша. Эгберт усердно потчевал брата и его невесту, а за супругой ухаживал с такой трогательной неловкостью, что можно было не сомневаться: между мужем и женой царит согласие и, может быть, даже любовь.

Дику было уютно в Уэбо, несмотря даже на то, что теперь, после знакомства с миром Живого Изумруда, он очень хорошо видел грязь и неустроенность, чувствовал вонь. Скоро он понял, что ему придется ночевать либо на сеновале, либо на конюшне. Серпиану супруга Эгберта Лилиан вызвалась взять с собой. Поскольку по традиции мужу не следовало спать в одной постели с беременной женой, он спал на полу рядом с кроватью, и для гостьи оставалось место. Герефорд забеспокоился, что жена, не привыкшая ночевать в комнате с чужими людьми, на чужой постели, воспримет это плохо. Но она с готовностью согласилась, видимо, понимая, что таким образом ей пытаются оказать внимание, проявить заботу.

Утолив голод, брат принялся расспрашивать Дика:

— Я краем уха слышал, что ты был в Святой Земле. С королем туда уходил?

— Было дело.

— Ну и как там, в Святой Земле? Иерусалим видел?

— Видел. Небольшой город, и, хотя там сейчас правят сарацины, храмов хватает. Правда, не только истинные, но и построенные по византийскому обряду. Скромные.

Эгберт смотрел на рыцаря-мага с жадностью.

— А Лобное место видел?

— Видел.

— Ну и что?

— Там церковка. Помолился.

— А в Гефсиманском саду был?

— Нет. Не довелось. Сам понимаешь, война…

— Да, понимаю, — с легким разочарованием протянул сын Этельвольда. — А еще что видел?

— Ну Акру, Тир, Яффу…

— А это что такое?

— Это города на сирийском берегу.

— А это где?

— Там же, где Иерусалим. Только Яффа, Акра и другие города расположены на самом берегу, а Иерусалим — в глубине, между пустынь.

— Как! — поразился Эгберт. — Там есть еще какие-то города?

— Да, и много. Торговые. Богатые, большие. Больше, чем Иерусалим.

— Богатые… Много удалось набрать добычи?

— Не слишком. Я привез подарки, покажу. Гораздо больше мне повезло на Сицилии и на Кипре. Большую часть ценностей мне подарил король.

— Сам король?!

— Да. Вот, например, эту цепь.

Дик не удержался — снял с себя подаренную Ричардом Львиное Сердце цепь и протянул брату. Эгберт принял ее почти с благоговением и стал рассматривать. Взвесил на ладонях.

— Вот это да… Тяжелая… Золото?

— Конечно.

— Так король тебя жаловал? Что ж не даровал титул? — не выдержала Алиса.

— Он даровал.

За столом ненадолго воцарилась тишина. Все домочадцы, включая слуг и единственного раба, посмотрели на Дика с любопытством.

— И что же за титул? — спросил сын Этельвол ьд а.

— Граф Герефорд.

— Граф? — ахнула Алиса.

Жена Эгберта прижала руки ко рту и тяжело задышала. Сам Эгберт растерянно захлопал глазами.

— Граф? Что, и правда?

— Абсолютно. Король отпустил меня в Англию, чтобы я передал послание герцогу Корнуолльскому. Вот, заодно решил заглянуть к вам, а потом поеду в Герефорд. Наводить порядок.

— Вот так повезло! — громогласно охнул хозяин замка Уэбо. — Да уж! Видно, государь тебя и вправду оценил. Ну за это надо выпить. Эй, Джек, тащи пива. Побольше. А то, может, вина? Несолидно, должно быть, графу пить всякие простенькие напитки?

— Не глупи. Я этого вина навидался — и на Сицилии, и в Италии, и на Кипре, и в Сирии. Смотреть на него не могу. Дайте пива, эля или нашего доброго сидра.

— Джек, тащи что есть! Значит, у нас теперь в родственниках граф, получается. — Эгберт захохотал, наливая из кувшина пиво. — Ну давай вместе. — Они со стуком сдвинули массивные деревянные кружки. — За титул.

— За титул.

— Так ты, получается, богатый?

— Не совсем. Буду богатым, когда наведу в графстве порядок и объясню людям предыдущего графа, кто здесь хозяин и кому надо платить.

— Слушай, а может, крестишь нашего с Лилиан сына? А? — Эгберт смотрел на Дика наивно, уверенный, что внезапно взлетевший на высоты положения родственник не понимает, в чем суть. Крестник мог претендовать на какую-никакую помощь крестного.

Но Дик, хоть и понял прием брата, отказываться не стал. Он был рад вновь видеть родных и понимал, что с не меньшей радостью окажет им помощь.