Читать книгу - "Добрый мэр - Эндрю Николл"

На следующее утро, когда добрый мэр Крович сошел с трамвая на две остановки раньше Ратушной площади и прошелся по Замковой улице до «Золотого ангела», в кармане его пиджака лежал тот самый коричневый конверт, который видела Агата, когда ворвалась к нему в кабинет. На ходу Тибо то и дело засовывал руку в карман, чтобы убедиться, что конверт на месте, надежно прижат бумажником.

Войдя в кофейню, Тибо встал на свое обычное место за высоким столиком у двери, заказал кофе по-венски и притворился, что читает газету. Конверт жег его карман, как когда-то открытки, а уши горели от стыда, но именно сегодня, когда ему больше всего хотелось быть невидимым и никому не известным, не было ему спокойствия в «Золотом ангеле». Каждый официант, проходя мимо, обязательно чуть-чуть задевал его и извинялся.

И каждый по очереди говорил: «Доброе утро, господин мэр», так что он был вынужден отвечать: «Доброе утро!», а потом, когда не поздоровавшихся официантов не осталось, они продолжали улыбаться и кивать ему, бесшумно перемещаясь по залу. Тибо погрузился в чтение статьи о самой старой золотой рыбке в Доте. Потом в его чашке кончился кофе. Тибо посмотрел на часы: без десяти девять. Он вытащил мятный леденец из пакетика, купленного в киоске у трамвайной остановки, поболтал его языком между зубами, достал из кармана конверт и положил его на стол. Его ручка была наполнена черными чернилами. Он размашисто и зло написал на конверте «господину Чезаре», придавил его пакетиком с леденцами, словно опасаясь, что его может унести ветер, положил на блюдце несколько монет и вышел на улицу.

Тибо поставил себе за правило каждый день приходить на работу немного раньше девяти, а Агата неизменно чуть-чуть опаздывала. Формальной договоренности об этом у них не было, так сложилось само собой. Это их устраивало. Меньше тягостных встреч на лестнице, меньше случайных взглядов, в которых можно было бы по ошибке увидеть обиду, тоску или упрек. Так было проще, вот и все. Кроме того, приходя на работу первым, Тибо имел возможность исполнять свой глупый ритуал: прислушиваться к ее шагам, бросаться к двери, падать на ковер и подсматривать.

Так он сделал и в то утро. Бедный, добрый, убитый любовью мэр Крович лежал на своем обычном месте и смотрел на прекрасные розовые пальчики госпожи Стопак, когда они вдруг удивительным образом развернулись в его сторону. На то, чтобы понять, что происходит, и подняться с ковра, у Тибо ушла секунда-другая, и он опоздал. Дверь открылась и ударила его по щеке. Грохот получился не хуже, чем когда груженый углем грузовик перевернулся при столкновении с памятником графу Громыко, но Агата не собиралась извиняться.

— Тибо, хватит вести себя как ребенок! Сядьте! — Она указала ему на стул, на котором накануне сидел Чезаре, и без особого сочувствия посмотрела, как он потирает челюсть и пробует языком, нет ли выбитых зубов. — Тибо, у меня нет на это времени.

Мэр Крович почувствовал, что его губа начинает стремительно распухать, но все же проговорил:

— Вот уже второй раз вы назвали меня Тибо.

— Я жалею, что перестала так вас называть.

— И второй раз вы заходите, не постучавшись.

— Я не могу тратить время на пустые формальности. Это вопрос важный и срочный.

Тибо забеспокоился. Он перестал потирать челюсть и сказал:

— Говорите, в чем дело. Что бы ни случилось, расскажите мне об этом, и я вам помогу.

И Агата задала ему свой вопрос.

— Так не может продолжаться, — сказала она. — Вы думаете, я не знаю, но я знаю. Вы думаете, я не вижу, но я вижу! Я должна помочь вам покончить с этим. — Она взяла его за руку. — Один раз, Тибо, всего лишь один раз, и больше никогда. Чтобы покончить с этим. Чтобы поставить точку.