Читать книгу - "Королевская кровь. Книга 7 - Ирина Котова"

- А как она попала к тебе? – поинтересовался Тротт.

– Как-как, – Якоши сплюнул на чисто вымытый пол. – Они как стареют, из невестиного возраста выходят, их за бесценок на торг выставляют. Зачем богам перестарки-то? Вот и купил. Чистенькая была, – он сладострастно зажмурился, – потом подурнела, ну так и я уже наелся.

– А сколько же ей? – с тяжелым предчувствием поинтересовался Макс.

– А я помню? – удивился хозяин харчевни. – То ли восемнадцать, то ли девятнадцать. Говорю же, перестарок. Рабынь в храм берут, как первую кровь роняют, лучших отбирают. Семье выкуп дают. Самый невестин возраст, а сейчас кому она нужна? Только тебе, дураку, и сгодилась.

И он снова захохотал, хлопнул Макса по плечу.

– Ты вот что, странник. Послушай меня. Дерешься ты чудно, но умело. А мне, понимаешь ли, серебрушку этим пьянчугам отдавать жалко, а за меньшее дурь тешить не станут. Поучаствуй в бое сегодня, а? Я тебе половину отдам. А хочешь, нож отработаешь? Будешь побеждать – человеком здесь сделаю. Все тебя знать будут! Ну что, согласен?

– Подумать надо, – сказал Макс медленно. – Если убьют меня, что с бабой будет?

– Да не трону я ее, – досадливо отмахнулся хозяин – глаза его горели азартом, – будет работать как работала, ну, со мной кровать делить, не убудет. Другим не дам! – поспешно добавил он, видя, как сузил глаза собеседник. – Да и с чего тебя убьют? Постараешься – и мне деньгу сбережешь, и сам разбогатеешь! Ну, чего думаешь? Запала она тебе в душу, эх, баба. В грязи, а выгоду нашла. Ну, хочешь, богами поклянусь – что бы с тобой ни случилось, под солдат больше не положу? Будет работницей у меня, кормить буду, не выгоню!

- Χочу, – кивнул Макс, чувствуя себя омерзительно. И Якоши поднял руку и произнес слова клятвы.

* * *

В каморке Тротт снял куртку и упал на пол – отжиматься. Здешнее тело было слабее, хоть и выносливее. Затем, насколько позволяло пространство, начал повторять уроки Четери – закрыв глаза, вдыхая и выдыхая, будто не в грязной Лакшии он был, а на своей чистой полянке среди живых деревьев.

И в конце урока, когда непривычное тело просто вопило о передышке, с изумлением обнаружил в руках туманные, словно прозрачные – но четко видимые клинки, Дезеиды.

Ближе к вечеру в каморку проскользнула Венин. Макс, задремавший на топчане, открыл глаза – она поспешно скидывала рубаху. Сел, заметив на полу горшочек с мазью, потянулся к нему – но его опередили. Венин встала перед ним на колени, зачерпнула мазь.

– Яааа, – сказала она сдавленно.

Он закрыл глаза – руки у нее были осторожными, ловкими. Она домазала – и легко, пугливо коснулась его волос рукой. Проскользила по плечу, взяла ладонь, положила себе на грудь. Сама потянулась к его штанам.

– Яааа сильныяааа, – проговорила она убеждающе, снова заглядывая ему в глаза и пытаясь развязать тесемки, – мныогааа работыыы мыыыагу диееелаааать…

Она закашлялась. Макс покачал головой, отвел ее руки. Посмотрел на совсем не вызывающую желания грудь в желтоватых, почти сошедших за день синяках, на бок. Прикоснулся к нему.

– Больно еще?

Она кивнула, расстроенно опуская глаза. И он набрал в ладонь мазь, начал смазывать ее – женщина молчала, вздыхая и совсем по – детски надувая губы. Закончил, коснулся низа живота.

– Здесь как?

– Ниеее бооолииит, – четко выговаривая звуки, сказала она. – Мыаааазь хороооошаая.

Поднял руку на тонкую шею.

– Почему ты плохо говоришь?

Она опять вздохнула. Показала на ладонь с клеймом. Сделала знак, будто пьет что-то – и схватилась за горло.

– В храме чем-то поили? – догадался он.

Венин кивнула. Он похлопал по топчану.

– Ложись спать. У меня в мешке лепешка, захочешь есть – возьми ее.

Женщина послушно легла и закрыла глаза.

Макс вернулся среди ночи, озверевший от смрада, гогота и крови – он дрался, сбивая кулаки и пропуская удары, и каждый следующий противник, позарившийся на серебро, вызывал в нем еще более сильный приступ ярости, – и он ломал руки, носы, отбивал почки, сносил телами столы, вызывая кровожадный рев и топот наблюдателей – и отработал-таки и клятву Якоши, и свою половину серебрушки. Пригодится в дороге.

Болела челюсть, болели ребра и колени, и кулаки, в крови кипел адреналин – и он выхлебал чуть ли не полведра воды и просто рухнул на топчан, закрыв глаза.

И рыкнул на женщину, вновь потянувшуюся к нему – потому что вот сейчас его полоснуло желанием. Она замерла, сжавшись – и Макс перевел дыхание.

– Не лезь, – просипел он, – я сделаю тебе больно. Не надо.

– Ниееет, – уверенно сказала она и взобралась на него верхом. – Ниеее-болиеииит… Яаааа умиеееююю… даааа?

Пальцы ее распахнули куртку, забрались под рубаху – прошлись под обмоткой. И потянули вниз штаны. Макс перехватил ее руку, сжал, приподнялся, тяжело дыша. В висках стучала кровь.

– Уйди, Венин.

– Тиебеее нууужно, – почти четко проговорила женщина, подняла руку – ту, что схватил он, и поцеловала его сбитые костяшки, – ты хооочиееешь. Даааа?

Пальцы второй руки сжали его снизу, провели вверх-вниз – и он откинул голову назад, сглотнул и закрыл глаза, ненавидя себя за слабость.

– Да.

* * *

Женщины, женщины. Вы опутываете нас сетями долга, привязываете своей слабостью. Сколько героев погибло из-за вас, сколько горящих сердец потухло, сколько разумных, выверенных планов полетело к чертям? Где бы вы ни были, стоит вам почувствовать слабину – и жертве не уйти. Но кто осудит вас за это желание укрыться за мужской спиной?

Профессор Тротт расслабленно спал, обнимая случайную попутчицу, женщину чужого мира. А снилась ему совсем другая девушка. Голая, беловолосая и с крыльями, покрытыми черным мягким пухом. Она осторожно ступала по мхам гигантского папоротникового леса, и измазанное грязью испуганное лицо ее казалось ему мучительно знакомым, хотя он совершенно точно никогда ее раньше не видел.

* * *

Весь следующий день столица погружалась в пучину религиозного рвения. По улицам носили жрецов, оповещавших, что с заходом солнца все обязаны прекратить торговлю и домашние дела и приступить к посту и молитве. Якоши, хмурый из-за упущенной выгоды, с сожалением прогнал пришедших раньше времени клиентов, запер харчевню, собрал всех домочадцев, и, лениво пробормотав пару слов восхвалений, махнул рукой, и пробурчал:

– Им и без усердия такого грешника, как я, силы хватит. Расходитесь и не шумите, нечего привлекать внимание.

Дунул на свечу и отправился в свою комнату. Женщины уселись в уголке за стенкой, охранники ушли на задний двор – там они ночевали в пристройке, а Макс поднялся в темную каморку, подошел к окну, слыша, как тихо ступает за ним Венин.