Читать книгу - "В сердце роза - Алекс Гарридо"

Он с осторожностью опустил голову Илика на землю, легко поднялся и пошел от них, раздвигая руками ветви орешника, и так быстро, что Атхафанама едва успела окликнуть его.

— Назови нам свое имя, — сказала царица, — чтобы мы могли произносить его с благодарностью и сохранить в памяти до конца наших жизней.

Незнакомец остановился, обернулся к ним.

— Славьте Обоих богов. Если я напомнил твоему сердцу кого-то, кто ему дорог, зови меня его именем. Это справедливо и угодно тем, кому я служу. А других имен мы не носим.

И поклонился, и исчез в сгустившейся темноте.

— Джая… — тихо сказал Илик.

— Потому что исцелил тебя?

— Про Джаю говорится, что его красота остановила меч врага. Разве этот не таков? Как говорят в Удже, чистый хрусталь. Что он сказал о воде и пище?

— Что все у нас будет. А ты, Илик, все же к мужской красоте неравнодушен, я вижу.

— Я вообще к красоте неравнодушен, ты знаешь, царица.

Атхафанама смутилась, жалея, что заставила Илика вспомнить о его возлюбленной. Наклонив голову, она поправила веточки в костре и со всей осторожностью наклонила над ним сосуд. Огонь выплеснулся, охватил хворост. Атхафанама не отрывала глаз от огня, раздумывая, нужно ли сказать Илику, что она жалеет о своих словах и сказала, чего вовсе не думает, — или лучше уж молчать?

Опять раздался шорох в зарослях, Илик и Атхафанама обернулись на шум и увидели, как из кустов выбирается женщина. Лицо ее было замотано вышитым платком так, что видны были одни блестящие глаза, но тихий голос — нежен и приветлив.

— Вот, — с облегчением произнесла она. — Хорошо, что вы зажгли огонь. Я давно вас ищу. Меня зовут Райя, я прошу вас войти под крышу моего бедного дома.

Еще до рассвета, опираясь на плечи Атхафанамы и Райи, потихоньку, шаг за шагом, на подгибающихся ногах Илик перебрался в маленькую хижину, сложенную из камней, под плоской, покрытой дерном крышей, лепившуюся к склону горы в стороне от селения. Женщины уложили его у очага на грубую полосатую тканину, которая и была единственной постелью в доме, а сами принялись хлопотать у очага.

— Я сама здесь не так давно, — рассказывала Райя. — Там, где я была, все умерли, все до одного, кто был рядом со мной. Тогда я ушла, и хасса не увязалась за мной. Я была в Аттане, а пришла сюда, так далеко, потому что остановиться было негде: везде стоны и крики, плач и проклятия. Или тишина. Вы слышали, какая тишина бывает после хассы? Я бежала, пока не падала, поднималась и бежала опять. Здесь только нашла себе место. Но она придет и сюда.

— Здешние жители осторожны, — сказала Атхафанама.

— Да, их напугал бродячий лекарь. Рассказал, что в царстве хасса, предостерег, чтобы не подпускали чужих к своим домам и источникам. На мое счастье, я пришла сюда раньше него.

— Что ж, — сказал Илик, — если они будут так осторожны и впредь, может быть, хасса к ним не проберется.

— Не верю я, что от нее можно уберечься. Я ее видела. Она придет сюда и войдет в селение, если захочет. Солнце не пощадит тех, кто забрасывает камнями путников у своего порога.

— Они спасают своих детей, — возразил Илик.

Девушка упрямо вскинула замотанную в платок голову.

— Они могли вынести вам воды и лепешек и попросить вас идти своей дорогой. Лекарь, напугавший их, не запрещал им этого.

— Кто это был? Ты знаешь его имя? — приподнялся на локте Илик. — Каков он собой? Может быть, я знаком с ним.

— Имени не помню, а сам он был ростом с меня или даже меньше, кругленький и быстрый, как укатившийся клубок, и на лице ни волоска. Все думали сначала, что он евнух, но после женщины подсмотрели, как он скреб подбородок ножом у ручья.

— Смеялись? — заулыбался Илик.

— Чему ты радуешься? — вздернула брови Атхафанама. — По его совету тебя чуть не убили насмерть.

— Он здесь ни при чем. Маленький, толстый и проворный… Это Савса. Но кидать камнями в чужаков он не учил, ручаюсь. Сама знаешь, царица, какой страх внушает одно ее имя.

О том, что хасса уже здесь, они узнали на рассвете третьего дня.

Илик все еще отлеживался, созерцая закопченный потолок, Райя ушла к источнику за водой, Атхафанама возилась у очага.

— А дыма! — возмущенно отмахивалась она. — Глаза вытекут.

— Не дворец, — рассеянно заметил Илик.

— А я и не жалуюсь, — рассердилась Атхафанама. — И не такое повидала, между прочим.

Но Илик о чем-то своем думал и не ответил ей. Атхафанама в ярости дернула плечом и принялась ожесточенно размешивать варево единственной в доме щербатой ложкой в единственном горшке.

— Это странно, — заговорил Илик.

— Что? — фыркнула царица, не прекращая своего занятия.

— Ее платок. Она не снимает его ни днем, ни ночью.

— Но ты — посторонний. Девушка стыдлива, в этом странного нет.

— Она из Аттана, столичная жительница, а там даже девушки из приличных домов едва прикрывают лица.

— Верно. Ну и что? Может быть, она как раз из приличного дома, потому и боится, что ее узнают в таких жалких обстоятельствах. Или, может быть, она некрасива. Так бывает, Илик. Что с того? На что нам ее тайны?

— Как эта женщина нелюбопытна!

— Как любопытен этот мужчина!

Илик засмеялся:

— Твоя взяла! Но сама посуди: в доме утвари — один горшок, один кувшин и одна ложка. Еще это одеяло. И все. А ее платок… Ты рассмотрела вышивку?

— Дорогая вещь, — признала Атхафанама, бросила ложку и стала обеими руками тереть слезящиеся глаза. — Ну и что? Если она из приличной семьи, почему бы ей не носить такой платок? Тебе глаза не ест?

— Во-первых, царица, где же тогда ее дорогое платье и украшения? Если бы она просто хотела скрыть, что богата, она и платок взяла бы попроще. Но — и это во-вторых — платок мужской.

— Верно. Даже странно, почему я этого не заметила.

— Мне тоже кажется, что, скорее, ты должна бы мне все это объяснять.

— Но ладно с этим, — застучала ложкой Атхафанама, — что все это значит?

— Я не знаю.

— Не знаешь? А зачем говоришь об этом?

— Думал, может быть, ты что-нибудь придумаешь. Это странно. Вышивка на платке — та самая.

— Ты уверен?

— Платок в точности такой же, как тот, который мне предлагал Нурачи и от которого я отказался.

— Но, Илик! Это невозможно. Ты думаешь, это она? Как такое может быть?

— Это было бы слишком. Конечно, невозможно. Но я, наверное, не смог бы заснуть и без чар нашего спасителя: из головы этот платок не идет.

— Спросить, откуда у нее?..