Читать книгу - "Стерпор - Андрей Егоров"

Разбойники не двигались с места, пока Ламас не скакнул к первому попавшемуся на пути разбойнику и не опустил оружие ему на голову. Несчастный отлетел, словно его ударил не старик с палкой в руке, а гигантский монстр с дубиной. Его тело сшибло несколько столов и десяток стульев и осталось лежать возле дальней стены. А посох, совершив первое убийство, завертелся с удвоенной энергией. Ламас принялся раздавать удары направо и налево, отправляя попавших под горячую руку в мутное бессознательное небытие. Разбойники, которые сначала с большим энтузиазмом пытались убить колдуна, теперь разбегались от него в страхе. Ламас метался по залу таверны, как вихрь, сбивая по пути столы и стулья. Он выбивал из рук мечи, ножи и сабли, лупил посохом по всему, что движется, от него в разные стороны летели брызги пота, а длинная борода взлохматилась и устрашающе топорщилась впереди. Опустошительным ураганом колдун носился по залу, оставляя позади распластанных разбойников, избитых и стонущих. Он совершенно переломил ход битвы, оттеснил врагов сначала от меня, а потом от Варнана, колдун дубасил всех и каждого, он согнал уцелевших в угол, где они сгрудились в последнем порыве спастись от вездесущей сучковатой палки и отчаянно кричали, умоляя о пощаде. Только тут Ламас остановился, ткнул посохом в пол, качнулся и внезапно рухнул назад, так что я едва успел подхватить его.

– Пощадите, демоны, – проорал нестройный хор голосов, кто-то всхлипнул: – я больше так не буду…

– Не думаю, – сердито проговорил Ламас, когда я вернул ему вертикальное положение. Он с трудом дышал, лицо его стало серым, глаза время от времени закатывались, колдун морщил лоб и бил себя в грудь, сипло кашляя, – на… кх… кх… кх… наверное, мы никого не пощадим…

Несмотря на то что Ламас едва держался на ногах от усталости, разбойники глядели на него с неприкрытым ужасом, каждый жест колдуна они встречали нервными выкриками – оцасались, наверное, что он снова возьмется за посох и примется колотить их по головам и прочим уязвимым частям тела. Ламас силился сказать что-то еще, но ему явно не хватало воздуха и сил. Тогда я решил выступить вместо него.

– Ваша банда, – проговорил я, – отныне считается распущенной, можете отправляться по домам. И расскажите всем, что Дарт Вейньет был с вами милостив, а ведь мог и убить…

Разбойники закивали с пониманием дела, но смотрели не на меня, а все больше на Ламаса.

– А теперь забирайте эту шваль, – я показал на толпу избитых и покалеченных разбойников, – и вон отсюда, чтобы в этой деревне я вас больше никогда не видел…

Разбойники не шевелились.

– Пусть он скажет, – слабым голосом наконец проговорил один из них.

Ламас едва слышно ударил посохом об пол, и они поспешно ринулись выносить раненых и убитых. Поскольку разбойники очень спешили, они, не церемонясь, довольно грубо выбрасывали своих товарищей по ремеслу в окна и дверь. Уцелевшие сбивали друг друга с ног, стараясь поскорее покончить с порученным им делом и выбраться наконец из этого страшного места, где седобородый старик может заколотить всех и каждого до смерти.

Когда таверна опустела, я услышал слабые всхлипывания хозяина заведения за стойкой: он, потирая отдавленные Каром Варнаном кисти рук, достал из-за стойки счеты и приступил к анализу нанесенного бойней ущерба.

– Ну, ты даешь, Ламас, – сказал Варнан, – не ожидал от тебя такой прыти, да тебя даже видно не было.

– Вообще-то он должен был без меня летать, – проговорил Ламас сдавленным голосом, – положите меня на пол, я сейчас умру.

– Рановато умирать, – заметил я, помогая ему улечься на забрызганные кровью доски, – ты мне еще пригодишься.

– А может, оно и к лучшему, если он того, крякнет, а, милорд? – приблизился к нам Кар Варнан. – Никогда не знаешь, что он в следующий раз сделает. Мы уже сколько раз на волосок от гибели были. А тут вот он сам себя угробил.

– Может, тебе лучше помолчать? Это он нас из беды выручил! – свирепо рявкнул я.

– А я что? Я ничего и не говорю, – сказал Варнан, – просто предположение высказал…

– Эй ты, – крикнул я трактирщику, – тащи эля, у нас тут со стариком плохо, сейчас дадим ему живительной влаги – и он придет в себя.

Всхлипы смолкли, трактирщик прекратил подсчет убытков и поднял голову – на одутловатой физиономии наливался черным крупный фингал.

– Я сейчас, – засуетился он и принялся цедить эль в чудом уцелевшую кружку, – сейчас, сейчас, подождите, сию минуту…

Я привалил колдуна к ножке стола и вложил ему в руку кружку с живительной влагой.

– Пей, Ламас, скоро тебе станет легче.

– Вы думаете, милорд? – едва шевеля губами, спросил он.

– Уверен!

Ему полегчало только после второй – на бледном лбу проступили красные пятна, нос стал сизым, а глазки сощурились в улыбке.

– Тащи третью, – сказал он трактирщику, – я сегодня герой.

– Герой, герой, – успокоил я его, – твое колдовство очень помогло нам, Ламас, я должен поблагодарить тебя.

– Милорд, милорд, – зашептал трактирщик после того, как лечение Ламаса привело к тому, что он отключился и захрапел, распластавшись на полу, – дело вовсе не в них, не в разбойниках. Тут есть кое-кто похуже разбойников, он не велел мне ничего говорить. Я давно уже был бы мертв, если бы хоть словом обмолвился, он и меня в живых оставил только потому, что ему надо, чтобы кто-то напаивал всех, кого он приводит. Ну и они мне платят за выпивку, конечно, тоже, так что я не внакладе обычно. – Тут он вспомнил безвременно почившего Куилти, помрачнел и поправился: – Обычно платят. Вот только я что думаю, милорд, сколько можно душу свою бессмертную губить, сколько мне пособничеством в душегубствах пробавляться… Нет… Не дело это. Ох, не дело. А ведь раньше, когда все живы были, по-другому мы жили совсем. Ох и по-другому… У нас и церковь была, и таверна моя нормальная, и двор постоялый.

– Что это ты такое говоришь-то? – удивился я. – Я не совсем понял.

В это мгновение на улице вдруг раздался дикий вой, потом нечеловеческий вопль, где-то в отдалении хлопнула дверь, и все внезапно смолкло.

– Что это было?! Они опять взялись за старое?! – Я извлек меч из ножен и направился к двери, но потом передумал. – Так что ты такое говорил?

Но трактирщик приложил ладонь к губам и в страхе прислушивался, не раздастся ли снова жуткий вопль.

– Что ты хотел нам сказать? – спросил я снова.

– Нет, нет, ничего, совсем ничего, – пробормотал он, – на меня просто что-то нашло, иногда, знаете ли, вот так вот в голову вступает, прямо вот сюда, и бормочу Пределы знают что, да я и сам не знаю что, – он нервно захихикал и принялся протирать пустую кружку Ламаса, руки у него заметно дрожали.

– Ладно, это твое личное дело, говорить или нет, – сказал я, – нам абсолютно все равно… Выкати-ка ты нам лучше бочку светлого эля за избавление родной деревни от напасти.