Читать книгу - "Джинкс - Сэйдж Блэквуд"

– Не получится. Вернуть ее мне может только другой чародей. Там очень сложное заклятие.

– На меня-то ты его наложил.

– Верно. Однако наложить его на себя я не могу.

– Ну, в Урвальде есть и другие чародеи.

– Есть, однако никому из них я свою жизнь не доверю.

Джинкс начинал кое-что понимать.

– Почему бы не научить этому заклятию Софию? Ведь на самом деле ей нравится магия.

При упоминании о Софии все мысли Симона стали оранжево-пепельными, – как догоравшее в очаге полено.

– Потому что София не знает, что моя жизнь заточена в бутылку, а я не хочу, чтобы она это знала.

– Ты не доверяешь ей? – удивился Джинкс.

Вокруг головы Симона заискрилось – и даже потрескивая, показалось Джинксу, – раздражение.

– Конечно, доверяю. Просто рассказывать жене о таких вещах не принято.

– А где она?

– Ушла.

– Вернулась в Самарру?

– Да.

– Она еще придет?

– Откуда мне знать? Ладно, если ты уже…

– Постой, она обещала вернуться?

– Она сказала, что должна все обдумать. Так вот, если ты уже закончил допрос…

– Обдумать что?

– Все. Женщинам это порою необходимо. Ты еще поймешь… когда вырастешь… что они делают с нами. И с тобой будет то же самое.

– Например, решить, хочется ли ей остаться твоей женой?

– Джинкс, я не желаю это обсуждать.

Впрочем, по форме мыслей Симона Джинкс понял, что догадка его верна и лучше всего оставить пока эту тему.

– Получается, ты хочешь, чтобы заклинание сотворил я, – сказал Джинкс. – Но я же не очень силен в магии.

– Ты еще станешь сильнее. Возраст помогает в этом. Иногда.

Симон снял склянку с пламени, перелил окутанную паром жидкость в чашку.

Не исключено, что Джинкс уже стал лучшим магом, чем был. Сумел же он совсем недавно вобрать в себя силу Урвальда. Правда, после этого…

– В домике Дамы Гламмер я никаких чар сотворить не смог.

– В домах ведьм чародейская магия вообще не действует.

– А почему?

– Откуда ж мне знать? Ты об этом у какой-нибудь ведьмы спроси.

Джинкс вспомнил кое о чем еще.

– Когда Костоправ услышал о твоей ране, он сильно встревожился. Это лишь потому, что, если ты умрешь, бутылка с твоей жизнью утратит силу?

– Ты говорил ему, что я ранен? – маленькие молнии гнева.

Вообще-то сказала об этом Эльфвина, такое уж у нее заклятие. Но Джинкс решил ее не выдавать.

– Я не нарочно.

– Это было глупо.

– Прости, – сказал Джинкс. Попросить прощения было легче, чем спорить.

Добавлять к этому, что он в то время считал Симона злым колдуном, было бы, пожалуй, бестактно.

– Значит, и моя жизнь связана с твоей, верно? Если ты умрешь, умру и я? – спросил он.

– Во-первых, нет. Поскольку твоя жизнь больше не спрятана в бутылке. И во-вторых, нет. Поскольку я, видишь ли, разбираюсь в бутылочном заклятье гораздо лучше, чем Костоправ. И в-третьих, нет. Потому что заклятье срабатывает, только когда ученик убивает учителя.

– Я бы никогда…

– А то я сам не знаю! – Симону удалось сказать это так, точно он рассержен на Джинкса за нежелание его убивать. – Однако очень многие ученики пытались убить своих учителей-чародеев. Поэтому это заклятие изначально и создано было именно таким.

«Стало быть, Симон сумел изменить заклятие, – подумал Джинкс. – Он использовал корни и сделал ненужным человеческое жертвоприношение». А теперь ему, Джинксу, предстоит научиться снимать его, вернуть Симону жизнь, чтобы Костоправ не имел возможности снова прибрать ее к рукам. Но ведь Джинксу и простенькие заклинания давались с трудом. И он всерьез сомневался, что сможет когда-нибудь сотворить вот это. Да еще сотворить правильно, не погубив Симона. Мысль об этом была и пугающей, и изнурительной. Почему именно он?

– Потому что когда-то я был просто жизнью, заблудившейся в лесу, – ответил сам себе Джинкс.

– Ты что же, думаешь, если бы ты был для меня бесполезен, я отдал бы тебя троллям?

Симон побалтывал чашку с жидкостью, чтобы та скорее остыла.

– Но ведь сначала ты меня даже читать не учил.

– Ну ладно, – маленькое сиреневое облачко смущения, подумать только! – Я действительно не собирался делать из тебя чародея, да только она все время твердила, какой ты умный.

«Значит, я нужен был для чего-то другого, – подумал Джинкс. – Для исполнения работы по дому, с которой ты легко управлялся посредством пары заклинаний? Для компании – все-таки человек лучше кошек? Или для того, чтобы получить закупоренную в бутылке живую жизнь?» Этого Джинкс не знал.

Симон подошел к нему с чашкой в руке, опустился на колени.

– Выпей.

Снадобье было ярко-зеленым.

– Что это?

– Сонное зелье, – объяснил Симон. – После смерти оправиться не так-то легко. Тебе необходимо отдохнуть, дать телу время исцелиться.

– Это совсем не похоже на сонное зелье, которое мы состряпали для Костоправа.

Оно и пахло по-другому – приятно, как осенняя листва.

– У меня вегетарианский рецепт. Без крыльев летучей мыши.

– Наше не подействовало, – сказал Джинкс, вспомнив, как Костоправ застукал их на краю обрыва.

– Да я уверен, что Костоправ его и не выпил, – сказал Симон.

– Эльфвина подлила зелье в питье, которое давала ему каждый день.

– Так он и того не пил. Не стал бы. Костоправ не из тех, кого легко одурачить.

Джинкс попытался взять у Симона чашку, однако рука не пожелала сделать то, что ей было велено. Только болталась и никак не хотела сжимать пальцы. Джинкса это напугало.

– Когда проснешься, все будет в порядке, – пообещал Симон.

И сам поднес чашку к губам Джинкса.

Вообще говоря, она могла содержать что угодно. Травить его Симон не стал бы, если, конечно, сказал правду о том, чего он ожидает от Джинкса. Однако снадобье могло отдать его во власть Симона, позволить чародею забирать, когда ему захочется, всю силу Джинкса – такие зелья, он знал, существовали.

Следует ли ждать от Симона чего-то подобного? Этого Джинкс не знал – даже теперь, когда его магия вернулась к нему и он мог читать (вроде как) чужие мысли. Но, в общем и целом, он полагал, что в подозрениях нет смысла, – ни сейчас, ни после того, как Симон столь сильно обрадовался, увидев его живым. Джинкс внимательно осмотрел все облачка, окружавшие голову Симона. Чувства вины ни в одном не было. И теплое голубое облако никуда не ушло. А еще была стена и все, что скрывалось за ней.