Читать книгу - "Камбрия - навсегда! - Владимир Коваленко"

Правый берег реки Нит, город Кер-Нид и поле перед ним. Год 1400 ab Urbe condita, 25 декабря.

Харальд сбился на эпический слог. Немудрено. Хороший поэт способен разглядеть величественность и в самом заурядном событии. На поле же перед Кер-Нидом происходила битва, превращающая скромное представление норвежца о Рагнареке в сон о дворовой потасовке!

Наибольшая экспедиция на памяти нынешнего поколения норманнов — полтора десятка длинных кораблей. Меньше тысячи воинов. Здесь же только защищались вчетверо, накатывался же человеческий вал, который не уместить и на сотне драккаров.

Норманн покосился на сиду — как раз изучает неприятельское построение. Что-то отразится на лице? Разочарование!

— Я думала, они построятся плотнее.

— Значит, у них много дротиков. И нет настроения сразу переходить на копья и мечи. Гвардия-то во второй линии. Топоры хороши после прорыва. Хотя строй можно и топорами развалить. Особенно такой, жидкий.

Викингам. Особенно с датскими топорами, которых пока не придумали. Для большинства иных воинов немыслимо. У разреженного строя есть и преимущества — воины из задних рядов могут сменить тех, кто начнет бой, когда те устанут. Не мгновенно и не в сече, но все-таки. Командиры тысяч вместе со свитой могут свободно перемещаться внутри такого строя, поддержать при неудаче, возглавить удар, если во вражеском частоколе копий возникнет щербинка. В первом ряду — сплошь копья. Но на десяток длинных жал непременно придется лучник — для того чтоб, улучив момент, выбивать вражеских воинов на короткой дистанции. На большее саксонский малый лук и не способен. Право, ирландские пращи и то дальнобойнее.

Изначально подразумевалось, что пращники попробуют действовать из леса. Глупо не использовать преимущество, которое дает традиционное оружие доброй части подданных Диведа. И Глентуи — сейчас там, между двумя армиями, разворачивались для недолгого боя шесть десятков пиратов Этайн. Закинув маленькие щиты и дротики за спину, заложив пули в нехитрое оружие, они стремились навстречу опасности.

Со стороны саксов из строя никто не выдался. Немногочисленная конница спокойно стоит во втором ряду. Так что на камни ирландцев отвечают только луки. Камни бессильно стучат по надежным щитам воинов первого ряда.

— Хорошие щиты, северные, — комментирует Харальд. — Толстые, крепкие. Кажется, метатели камней зря полягут…

Ошибся. Если саксы принимают камни на щиты, то ирландцы ухитряются уворачиваться от стрел. Иногда стрела кого-нибудь ловит, и пляшущий человечек превращается в человека лежащего или ковыляющего назад — но столь же часто и в стене щитов появляется щербинка. Немедленно занимаемая свежим воином из задних рядов. Которых Немайн насчитала десять.

А считать вышло совсем не легко — ряды зыбкие, идут не в ногу. Пришлось насматривать приметы, по которым можно отличить воинов третьего ряда, пятого, восьмого. И стараться не встретиться с медным оком низкого, утреннего Солнца. Зато сида видела подробности — и мельком, на будущее, отметила: разреженный строй в наступлении хорош тем, что не приходится топтать тела убитых и раненых товарищей. А ведь не всякий на такое способен.

Вот передние шеренги выросли достаточно, чтоб сида прекратила смотреть на чужую работу да своей занялась. Заговорила, словно распеваясь, сперва негромко, а там сама не заметила, как голос — ровный, размеренный — вырос, окреп, захватил окрестные мили. Отводить глаза, высматривать, как там Луковка — некогда, все внимание на отслеживание врага. Да еще на ирландцев — иные мешкают, хоть их предупреждали перед боем, что Немайн девица голосистая и, хоть петь не собирается, покричать настроена всерьез. Тяжело прогудело над головами, но камень из сидовой машины внимания ирландцев не привлек: глазея на небо, можно и стрелу поймать. Опять же интересного мало. Зная характер народа, составляющего костяк легких войск, Немайн все обстоятельно продемонстрировала перед боем. Как выглядит машина — по сути, очень большая праща, — на что похоже ядро, сколько человек дергает за веревки, почему каменюка не упадет на удалые ирландские головы: как раз потому, что на башне сида покрикивает. И даже согласилась пострелять — при условии, что камни обратно потащат зрители. Разумеется, ирландцы поняли как обычную сидовскую уловку. Могла б и прямо сказать, что расчету камнемета нужно сохранить на завтра побольше сил. Но что тут поделать, такие сиды существа. Иначе не умеют.

Зато пращники видели падение камня. Хорошо ударил: троих саксов снес, как клюшка — мяч. Остальные шарахнулись, и тут кое-кто из команды Этайн успел. Пули полетели внутрь приоткрывшегося строя, а как только саксы убрали щербину, снова раздался голос камня. Кто-то из пращников объявил, что против сиды он в хоккей на траве играть не согласен! Особенно на воротах. Гленцы ответили смешками, некоторые стали уже прикидывать, что после окончания войны сиду, и верно, нужно затянуть в местную команду. Сглазили, негодники: второй снаряд рухнул в глубине строя и какие потери нанес — было неясно. Все-таки Этайн прокричала своим людям, чтоб пули берегли — следующий камень может вновь открыть строй. И точно, вскрыл — да так, что под снарядами ее моряков саксы встали, строй прогнулся — середина выправляется, фланги продолжают идти вперед. Еще гудение, еще камень упал перед линией, обдав щиты нескольких воинов землей. Еще один — в глубь порядков. Еще раз — удача! Сидова праща бьет по центру саксов — и линия под ударами выгибается, как лук от натяжения тетивы. И, если натянувшая ее рука дрогнет, прежде чем возьмет прицел…