Читать книгу - "Камбрия - навсегда! - Владимир Коваленко"

Эйлет сама не сообразила, как сделала шаг вперед. Она выбрала шлем с бармицей, белый султан, бритый лошадиный подбородок. Повернула копье, как учили, зацепила заднюю ногу рыцарской лошади и резанула листовидным наконечником.

Шаг назад. Всадник с выбеленным конским хвостом на шлеме падает с забившейся лошади слишком близко к камбрийским рядам. Он еще не встал прочно на ноги, не успел поднять щит. Снова выпад — и добротная кольчуга не спасает сакса. Снова в строй!

Вовремя — удар следующего всадника пришелся в пустоту, зато Эмилий ткнул рыцаря, пытавшегося отомстить за товарища, в неприкрытое кольчугой бедро. Третий выпал из седла сам, когда конь поднялся на дыбы перед маленькой свалкой.

Саксы пользовались стременами — точней, кожаными петлями — немногим больше недели. И уж их-то сида не предупреждала. А своим прожужжала все уши: слетишь с коня, а нога останется в стремени — ты труп. Причем не сразу и очень неприятно. В случае самого везения — калека. Потому бритты делали широкие стремена да твердые понизу благодаря накладке из литой бронзы. А саксы сделали свои петли слишком узкими. Им казалось — чем крепче нога держится в петле, тем лучше! Все случилось так, как говорила сида. Сакс умер, небыстро и нехорошо, истоптанный собственным конем.

— Третьего положила Неметона! — неважно, кто выкрикнул. Подумали все. Кроме римлянина.

Вот тут настроение и стало правильным. Устойчивым. До следующей атаки. А уж когда гленцы увидели, что саксы спешиваются, начались насмешки над врагом.

Увы, заряда бодрости хватило ненадолго. Можно сколько угодно сознавать, что на твоей стороне правое дело, старая богиня из холма и воинство небесное, но когда под ногами бьются в агонии товарищи, а к тебе идут, не особо торопясь, одетые в железо неуязвимые убийцы — сердце дрогнет у любого.

— Ударим? — Выдох рядом с левым плечом. С непривычки стоять и ждать нестерпимо. Даже побывав в битвах, все равно хочется сделать хоть что-нибудь, а не просто ждать опасности. Но девчонка рвется вперед, а не назад. Да она вообще улыбается! Спокойно стоит и целит саксам смертью в грудь. Против пехотного копья что кольчуга, что паутина. Да и щиты у всадников сверху не окованы железом. У большинства. Значит, хорошего удара могут не выдержать… Если же быстро положить парочку — так можно и перерешить, кто тут волки, кто овцы. Главное, угадать момент.

— Сейчас, пусть запыхаются еще немного, — громко, чтобы все слышали, объявил Эмилий. — Они свеженькие, только с коней, а мы строили мост. Так что на половине пути таких гостей встречать неуместно…

Голос весел, а глаза щупают подходящих врагов. Им тоже несладко. И идут… Не строй, не толпа — каждый сам по себе, но вместе. Волки. И ни одного конского хвоста на шлемах. Кажется, единственного командира убила Эйлет.

Значит, или встанут, или бросятся. Встанут — тут и нужно ударить, но если бросятся первыми — камбрийцы побегут. При всем уважении к своим людям, иначе думать римлянин не мог — это ополченцы, а принять неприятельскую атаку стоя не всякий легион способен. Но каждый лишний шаг вперед — испорченный строй, сбитое дыхание. Всего преимущества — чуть слабее ужас перед острым железом. Надо бы заменить людей. Отбивавших всадников, истрепавших силы и нервы, из первой шеренги отвести назад. Кто пока не бился, только ждал, вывести вперед. Будь у него под командой не ополченцы, а полусотня ветеранов персидского похода, нескольких секунд бы хватило, и строй не нарушился. А так…

В мягкой звериной походке саксов появилась нарочитость. Гибель командира, стремена, из опоры превратившиеся в ловушку. Саксы слышат насмешки бриттов, да и сами иначе понять случай не могут. По-прежнему волки, но волки помятые и опасливые. Которые зауважали не столько гленских ополченцев, сколько помогающую тем злую волшбу. И теперь ожидали чего угодно. Хоть и того, что собственные сапоги начнут кусать за пятки!

Пора! Эмилий оглянулся, поднял руку, успел удивиться гранитному спокойствию в глазах Эйлет — и саксы бросились! Оставалось заорать: «Вперед!» и метнуться навстречу, надеясь, что команда и импульс командира не дадут родиться панике.

Сакс, которого выбрал римлянин, дернулся — уклониться, копье отошло в сторону, щит качнулся вниз — и выпад римлянина — в лицо — оказался удачным. Зато рядом — справа — вдруг стало пусто. Подобно римским легковооруженным, ополченцы не продержались в прямой стычке и минуты. Их хватило на один удар. И тот смогли нанести далеко не все. И не у всех этот удар — первый и последний — достиг цели. Потом строй рухнул внутрь себя. Передние ломились сквозь задних, те пытались устоять на ногах, подняться… Отползти… Строя не стало, не было даже бегущего стада — небольшая, давящая сама себя кучка еще живого мяса, парализованная собственным стремлением к бегству. И деловитые жнецы, которым предстоит лишь немного работы.

Эту минуту римлянина не трогали. Командира не было, и рыцари просто рубили ближайших врагов, а это и оказались беглецы. Те, что стояли против него и Эйлет, валялись на земле и рубиться уже ни с кем не могли. Так что Эмилий мог прорваться туда, к саксонским коноводам. И даже протащить под щитом сводную сестру августы. Но въевшаяся за годы службы привычка выполнять задание любой ценой взяла свое. А мост был заданием. Да задание ли? Простое прикрытие настоящей работы! Но об этом Эмилий в те секунды совершенно забыл. Причина — правильная, веская, да он в ней совершенно не отдавал себе отчета. Не до того было — нужно прорубаться обратно к мосту, да еще и прикрывать ту, которая все так же держалась рядом. Привычная уже, как третья рука. С копьем. Твердая и меткая.

Эйлет своего сакса заколоть не сумела. Зато заставила отшатнуться, и уж от копья римлянина он не ушел. Все остальные занялись легкой добычей. Настолько, что довелось ударить одного в спину. Остальных, кто пытался загородить путь — двоих? троих? Она не считала — Эмилий то ли убил, то ли покалечил — быстро, так быстро, что и не рассмотреть как.

Под ногами скрипнуло неровное покрытие из расщепленных бревен. Четыре локтя в ширину, двоим толком не встать. Что ж, работа второго ряда тоже пойдет. Опять же барки длиннее настила. И саксы могут попробовать забраться с ближайшей к берегу.

Уэссекцы не торопились. Пожалуй, метнись они вперед, как бешеные животные, все вместе, кто по настилу моста, кто по воде и через барку, последних защитников они б одолели, но сами себя больше перекалечили, чем потеряли от сопротивления. Однако боевой опыт не пустил. Навалиться кучей и зарезать врага, заплатив половиной жизней, и в головы не пришло. Да и унизительно для потомственных воинов добиться победы так. После победы над ополчением к рыцарям полностью вернулась самоуверенность. Их даже не насторожило то, что загородивший дорогу воин перекинул меч в левую руку. Двое немедленно попробовали взять в копья Эмилия. Один остался без кисти, другому римлянин перерубил дротик. После чего повторил несколько слов, которыми камбрийцы осыпали саксов, когда те начали слезать с лошадей.

Еще двое, с мечами. Сдуру встали рядом, мешая друг другу. Стоявший слева попробовал рубануть Эмилия по голове — тот вовремя вскинул руку, подставив наруч. Почти одновременно правый попытался уколоть в ногу — из-под щита, мечом, слишком коротким для настоящей угрозы. Не достал, а напарнику помешал. Возможности уйти в оборону римлянин им не предоставил. Ударил левого в подмышку, где на кожаную основу не были нашиты металлические бляхи и немедленно занялся оставшимся. Укол в обход щита — и у Эмилия стало меньше врагов, да и щит появился. Крепкий, из плотного дерева. И — что редкость для всадника — с железной оковкой поверху, прекрасно подходящей для отражения излюбленных варварами рубящих ударов. Хорошее тяжелое копье тоже не лишнее.