Читать книгу - "Демонология Сангомара. Небожители Севера - Д. Дж. Штольц"

— Зачем? — мягко спросила графиня Ноэльская, погладив свое колено.

Филипп поднял голову и посмотрел на хозяйку Ноэля, нахмурив брови.

— Вы не собираетесь ему ничего рассказывать о произошедшем на суде? — Филипп вцепился взглядом в совершенно спокойное лицо Мариэльд, а та сидела и продолжала улыбаться, как улыбаются победители — покровительственно и свысока.

— Нет. Я не вижу в этом никакого смысла. Зачем подливать масла и заставлять его метаться меж двух огней?

— Тогда я поговорю с ним сам, как только он проснётся.

И тут Филипп посмотрел за плечо Мариэльд, на низкий столик посреди комнаты, на котором лежал мужской наряд.

— Попробуй. — По губам графини проползла улыбка, и она тоже обернулась, бросила мимолетный взгляд на стол, а потом быстро развернулась обратно.

А граф Филипп фон де Тастемара все продолжал смотреть на костюм, который его очень насторожил. Он поднялся с кресла, медленно подошел к столику и, наклонившись, стал рассматривать результат труда швей.

Ноэльцы, в отличие от прочих северян, предпочитали разделенный верх и низ, и, пропитавшись культурой Юга, носили шаровары с завышенной талией. Подпоясав их широким ремнем либо кушаком, они заправляли в шаровары белоснежные рубашки со стоячим и высоким воротником, с узкими либо чуть расширенными у локтя рукавами и обязательным запахом на груди.

Поэтому, когда Филипп увидел на столе мужские шаровары серого цвета из плотной ткани, белоснежную рубаху с длинным узким рукавом и высоким стоячим воротником и верхнюю шерстяную рубаху серого цвета, в тон шароварам, с обрезанным на локте широким рукавом и запахом на груди, который открывал нижнюю рубаху, то не удивился фасону. Но его внимание привлекли ткань и вышивка.

Это был дорогой южный, привезенный из-за Черной Найги, материал, который долго не изнашивался, был приятен телу и в холод, и в жару, но… Его отличительная особенность — сложность пошива одежды из такой ткани.

Костюм же был, вероятно, уже почти подогнан по замерам тела заранее, что, учитывая высокий рост Уильяма, было странно. Дотронувшись до вышитого на рукавах верхней рубахи цветка голубого олеандра, символа Ноэля, до идеальных швов и украшенному витиеватым узором воротнику нижней рубахи и кайме верхней, Филипп удивился сложному исполнению костюма и нахмурился.

Там, в углу комнаты, на кресле уже лежали и другие готовые запасные костюмы — черный мужской длинный плащ с прорезями для рук, украшенный по высокой горловине и капюшону белыми олеандрами, сапоги из мягкой добротной кожи, — все это было, похоже, сшито давным-давно и теперь ожидало, когда новый хозяин очнется и облачится в костюм ноэльца.

— Сир’Ес Мариэльд, эти вещи нельзя сшить ни за день, ни за неделю. Работа очень тонкая и кропотливая, а арзамасовые ткани дорогие и привозятся издалека, с песчаного юга.

— Да, ты прав. И что в этом такого? — весело произнесла Мариэльд.

Женщина сидела в кресле и наблюдала за сыном, игнорируя озадаченного графа, который стоял позади.

— Получается, вы знали, что воспользуетесь клятвой совета еще до того, как увидели Уильяма и его воспоминания.

— Юлиана, Юлиана… — поправила снисходительно графиня. — Кто знает, Филипп… Будущее так туманно, что порой нужно готовиться ко всему, чтобы быть готовым хоть к чему-то. — С улыбкой Мариэльд подвинула кресло к кровати и ласково погладила руку спящего сына, который пока и не предполагал, что у него появилась мать.

Догадка осенила Филиппа резко и неожиданно. Напрягшись, он переводил взгляд то с Уильяма на вещи, то с вещей на Мариэльд.

— Филипп, тебе еще что-то нужно? — наконец прервала молчание графиня, не удосужившись даже обернуться к своему сопернику. — Если нет, то попрошу покинуть мою спальню.

Ответом стала лишь тишина… Граф понимал. Он знал, что не смеет обвинять такую древнюю Старейшину, ибо на него сразу же обрушится гнев ее сторонников, которые составляли большинство Совета. Но так вертелся на языке вопрос. Впрочем, он смолчал. Развернулся и направился к двери, лишь на мгновение замер, чтобы посмотреть на своего утерянного сына. А он уже внутри считал его только сыном и никем другим.

Хлопнула дверь. Филипп покинул спальню графини Лилле Адан и вернулся в свою. Он уселся в кресло перед зажженным камином, за которым исправно следили слуги, и задумался. Его не покидало ощущение, что Уильям попал в очередную перипетию событий. История рыбака с деревни с самого начала казалась подозрительной, но теперь Филипп был более чем уверен, что его подозрения — небезосновательны.