Читать книгу - "Демонология Сангомара. Небожители Севера - Д. Дж. Штольц"

— Наконец-то ты ожила, дочь моя. Теперь я вижу перед собой ту самую Йеву, которая была перед моими глазами до того, как я сказал тебе о смене решения по наследованию дара.

— А я, отец, хочу увидеть вас, каким вы были раньше, живым и деятельным!

— Я постараюсь. Однако насчет дальнейшего общения с Уильямом я не уверен. Во-первых, Ноэль слишком далеко, а во-вторых, Мариэльд вряд ли отпустит от себя Уильяма в ближайшую сотню лет.

— С вашим бессмертием это время пролетит незаметно. — В глазах Йевы мелькнула тоска, а ее тонкие и красивые губы растянулись в грустной улыбке. Она понимала, что Уильяма уже не увидит. — Мы переживем это, отец, не волнуйтесь. А вот что происходит с Леонардо, мне не нравится.

Филипп вспомнил о своем приемном сыне, нахмурился и, продолжая гладить свою дочь по волосам и спине, обеспокоенно произнес:

— Я поговорю с некоторыми Старейшинами, быть может, мне удастся дать Лео то окружение, которое он так страстно желает, — мрачно произнес Филипп, затем, чуть погодя, добавил: — Ладно, Йева, на сегодня объятий достаточно. Прошу, оставь меня одного — я должен подумать. Попроси Эметту подготовить к завтрашнему вечеру нарядные костюмы.

— Что будет завтра вечером? — удивилась Йева.

— Я думаю, что традиционный небольшой ужин в Красном зале, где Старейшины обменяются новостями перед отъездом. Все-таки мы встречаемся нечасто.

— Там будет Уильям?

— Конечно, к этому времени он очнется и раны подзатянутся. А графиня Ноэльская обязательно покажет всем своего сына, в этом я не сомневаюсь, — покачал головой хмурый Филипп.

Кивнув, Йева вышла из большой и богато обставленной комнаты и вернулась к себе в спальню, где сидела Эметта. Служанка пребывала явно не в лучшем настроении — она, прикусив нижнюю губу, сидела и зашивала свое же платье. Впрочем, когда Эметта увидела вошедшую госпожу, она немедленно оторвалась от шитья и вопросительно взглянула на дочь графа.

— Ну что? — с придыханием спросила она.

— Уильям остается жив и уезжает в другие земли, — быстро ответила Йева, впрочем, с радостью в голосе.

— Получается, что Лео остался обычным вампиром? — задала вопрос Эметта с глуповатым выражением на лице, ведь ответ был и без того ясен.

— Да.

Служанка замерла с иглой в руке и улыбнулась, ядовито и мстительно, как улыбаются женщины, увидевшие падение ненавистного им мужчины. Она, блаженная, впала в какой-то радостный мимолетный транс, но уже через мгновение снова ловко заработала иглой.

— Госпожа, мы же задержимся здесь? — поинтересовалась Эметта как бы вскользь.

— Да, на день или два точно.

— Спасибо, госпожа… Просто вдруг стало интересно.

— Кстати, подготовь к завтрашнему вечеру костюмы, будь добра, — вспомнила о костюмах Йева, чьи мысли занимали теперь лишь двое мужчин: отец и Уильям.

— Как прикажете.

* * *

Дело шло к вечеру. Солнце, едва поднявшись на востоке, тотчас спряталось в тучах, которые извергали ливень целый день, обошло Молчаливый замок и село на западе. Пробившись с трудом сквозь темные облака, оно осветило левую башню замка и все комнаты, расположенные там, золотистым и теплым светом. Уильям, лежа в постели, поморщился, когда ему в глаза засветило солнце, но так и не очнулся.

Рядом с ним, на столике из дуба, стояла чаша, из которой поднимался вверх, чуть извиваясь, легкий успокаивающий дым. Он окутывал тонкой вуалью бессознательное тело, погружал его в еще более глубокий сон, целебный и продолжительный. Вампира обмыли, перевязали разорванное горло, одели в белоснежную рубаху с высоким воротником и серые штаны из мягкой ткани. И он лежал на большой кровати под светлым балдахином, умиротворенный и окуренный травами.

Лицо его было спокойно и безмятежно, грудь равномерно поднималась и опускалась. Он исцелялся и до сих пор так и не очнулся с самого суда, хотя Гейонеш уже перестал действовать.

Заметив, что солнце играет на лице молодого господина и доставляет ему неудобства, молодая девушка-служанка вскочила из-за столика, который стоял посреди огромной комнаты, освещенной светом трех окон, и быстренько поправила балдахин. Затем вернулась к низкому столу, села на колени и принялась дальше шить вместе со своей сестрой. Сероглазые, темноволосые и стройные девушки порой бросали любопытные взгляды на сына своей хозяйки, но из-за страха получить замечание делали это мельком.

В кресле рядом с кроватью, закинув нога на ногу, сидела Мариэльд де Лилле Адан в сером платье. Волосы графини, на ноэльский манер, служанки заплели в несколько кос, которые соединили в одну, украсив серебряными шпильками с цветками.

Графиня наблюдала за своим обретенным сыном с легкой улыбкой. Рядом с кроватью стояло еще одно кресло, которое оставили специально для лекаря, что приходил время от времени и следил за состоянием Уильяма.

Вдруг в дверь постучали. Швеи, они же личные служанки графини, вздрогнули, и одна из них подскочила и побежала открывать дверь. Мариэльд же, не поведя и бровью, продолжала сидеть в кресле и наблюдать.

В комнату вошел Филипп в черном котарди. Мариэльд повернула голову в сторону служанок.

— Оставьте нас одних, — тихо, но властно сказала она, и те спешно покинули комнату.

Филипп сел в кресло напротив графини, всмотрелся в умиротворенное лицо спящего Уильяма, принюхался к аромату дурмана, что курился из чаши на столике. А когда убедился, что вампир окурен лишь успокаивающими травами, то посмотрел на Мариэльд и хотел уже было открыть рот, но она его опередила.

— Твой приход сюда бесполезен, Филипп, — спокойно и высокомерно сказала женщина и сцепила руки без каких-либо украшений в замок, положив на колени.

— Я знаю, Сир’Ес Мариэльд, — ответил граф и снова посмотрел на потерянного сына. — Но я не мог не прийти к своему сыну.

— Моему сыну, Филипп, моему.

Мариэльд поднялась из кресла, подошла к столу у противоположной стены, взяла оттуда какую-то бумагу и, шелестя юбкой серого платья из мягкой ткани, вернулась. Приняв бумагу, Филипп вчитался. Подписанный Летэ с проставленным гербом и печатями документ извещал об усыновлении Уильяма и принятие его в род Лилле Адан.

— Юлиан де Лилле Адан? — поднял брови Филипп и хмуро продолжил зачитывать бумагу, проверяя все до последней буквы с малейшей надеждой, что хоть где-то закралась ошибка.

— Да, Юлиан. Как мать, я дала ему другое имя, — кивнула графиня.

Документ был оформлен идеально и, вернув бумагу, Филипп положил руку на подлокотник кресла и устало подпер лоб раскрытой ладонью, прикрыл глаза. Граф прекрасно понимал, что он не в силах вернуть потерянное, что он проиграл, но что-то держало его в этой комнате, у кровати Уильяма, а теперь уже Юлиана.

— Сир’Ес Мариэльд, я прошу вас, донесите до него хотя бы то, что я изменил свое решение, — тихо сказал он после небольшого молчания.