Читать книгу - "Выйти замуж за дурака - Надежда Первухина"

– Ф-фу, лепота! – сказало существо, наконец оторвавшись от баклаги. И я смогла рассмотреть его физиономию. Физиономия тоже была катастрофически заросшая темной шерстью и немного напоминала медвежью морду. Только глаза были вполне человеческие, хоть и светились ровным оранжевым светом.

– Вы – леший? – осенило меня.

Существо потрясло перевернутой баклагой, намереваясь, видимо, вытрясти оттуда последние капли молочнокислого продукта, после чего ответило:

– Ну, допустим, леший… А что, не похож?

– Почему не похож? – удивилась я. Я вообще леших сроду не встречала и точного их портрета не знаю.

– Да? – чему-то обрадовался лохматый леший, – Это хорошо. А то, понимаешь, я тут недавно поселился, вместо прежнего лешака… Еще пока не обвыкся. Может, чего делаю неправильно…

– В смысле?

– Да вот сижу и вспомнить не могу: положено мне тебя, красна девица, пугать или нет?

– Нет! – твердо ответила я. Это Морозко пугает. Зимой. Подкрадывается и спрашивает: «Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе, красная?» А лешие, наоборот, занимаются тем, что помогают беззащитным девушкам не заблудиться в лесу…

– Точно? – прищурился леший.

– Абсолютно.

– Ладно, верю на слово. Как звать-то тебя, беззащитная девушка?

– Василиса.

– Хорошее имя, А меня могешь звать запросто дед Мартемьян. Или просто – дедка.

– Договорились. Я улыбнулась и, вдруг почувствовав приступ зверского голода, начала осматриваться в поисках мешка с ватрушками.

О вожделенные ватрушки! Теперь они представлялись мне пищей богов, способной осчастливить меня всерьез и надолго… Да где же этот мешок?!

– Ты ищешь чего? – заметив мое беспокойство, поинтересовался дед Мартемьян.

– Да, тут был мешок с ватрушками…

– Не было, – честным голосом доложил леший. Ни мешка, ни ватрушек.

Я уже поняла, куда делись злосчастные ватрушки, но все-таки решила проверить свою догадку:

– Там еще пирожки были, с капустой и черникой…

– Вот это ты врешь! – вскинулся леший. Никаких пирожков там не было, я бы заметил! Только ватрушки…

И прихлопнул себе рот лапой, понимая, что попался на такой простой трюк. Тут же физиономия у него стала обиженная, как у ребенка, которого ставят в угол за то, что он в одиночку съел годовой запас варенья.

Я решила, что ссориться с новым знакомым не стоит, от голода я еще не умираю, поэтому сказала:

– Пес с ними, с ватрушками. Мне не очень-то и хотелось…

– Правда? – обрадовался леший. Это хорошо. 'Только… ты небось голодная?

– Ничего подобного, – соврала я, глотая слюнки. Я, наоборот, стараюсь после шести вечера не есть. Для здоровья полезно. Вот водички бы я выпила…

Леший порылся в вещах и протянул мне баклагу с водой. Я глотнула и отчаянно закашлялась:

– Господи! Это же водка!

Леший забрал у меня сосуд, понюхал содержимое:

– И вовсе не водка, а настойка на можжевельнике… Я думал, тебе понравится.

– Так это вы сделали?!

Леший смущенно глотнул из баклаги и ответил:

– Ну, околдовал маленько. Я ж не знал, что ты токмо чистую воду употребляешь. Хошь, сгоняю на родник, принесу водички мигом, одна нога здесь, другая там!

– Необязательно, – принялась объяснять я лешему, но тот был непреклонен:

– Принесу тебе воды целебной, настроение поднимающей! Не бойся, я мигом!..

С этими словами леший подхватил баклагу из-под молока и рванул с места в карьер. При этом, к моему ужасу, одна его нога действительно осталась у костра и принялась вытягиваться, словно резиновый шланг.

Оставшись в одиночестве, я принялась оплакивать свою судьбу. Диссертацию не закончила (и вряд ли закончу в таких военно-полевых условиях, да и кому нужна диссертация в Тридевятом царстве?!), второго мужа потеряла, оказалась в кольце каких-то сказочных интриг, а теперь вот сижу в жутком лесу, голодная и несчастная, потому что некий леший сожрал мои законные ватрушки!..

– С-сидит с-скучает…

– Одна-одинешенька…

– Тос-ску привечает…

– С-сердце надрывает…

– Нас-с-с призывает…

Я вскочила, холодея от ужаса. На границе света и лесной темноты скользили многочисленные странные фигуры. Они напоминали рваные клочья плотного тумана и постоянно меняли свое обличье. То на миг они становились неописуемой красоты девицами, то у них отрастали дополнительные конечности, и тогда призраки напоминали гигантских пауков, то, соединившись вместе, клочья тумана изображали в воздухе гигантскую оскаленную пасть с клыками примерно моего роста.

– С-с нами, пойдем с-с нами! – просипела пасть, надвигаясь на меня…

Но тут, к моей великой радости, вернулся дед Мартемьян. Едва завидя этот туманный ужас, он выхватил из костра горящее полено и швырнул его в пасть. Раздался пронзительный визг, и кошмары сгинули.

– Ой, – трясясь от страха проговорила я. Как хорошо, что вы пришли вовремя. Я так испугалась! Леший посмотрел на меня с некоторым презрением:

– И лет тебе вроде немало, а ведешь себя хуже младенца бестолкового! Нашла кого бояться – потоскушек!

– Кого?!

– Потоскушек. И ты сама виновата в том, что они появились. Потому как приходят потоскушки по чью-то тоску. Ты небось без меня печальная сидела? Судьбу свою оплакивала?

– Д-да.

– Вот они и явились. Чуют, где тоска да печаль сердце точат.

– А они… опасные?

– Как сказать… Ежели человек духом слабый, они его до смерти доведут страхами своими. А у кого настрой, боевой да веселый, к тем они не сунутся… Ох, я старый пень-подосиновик! Я ж тебе воды чудотворной принес! Пей, и страхи пройдут!

Первый глоток я сделала, опасаясь, что со мной случится нечто неприятное вроде превращения в козленочка. Но ничего подобного не произошло. Наоборот, с каждым глотком я ощущала в себе спокойное бесстрашие и даже уверенность в завтрашнем дне (чего не испытывала сроду).

– Много не пей, – предупредил леший. Она тебе еще пригодится, как затоскуешь или страх неведомый на тебя нападет…

– Спасибо.

– На здоровье, – усмехнулся леший и вдруг прямо из воздуха достал берестяной туесок, заманчиво пахнущий земляникой.

– Покушай вот землянички, – с ворчливым добродушием протянул он мне туесок, – это тебе за то, что не попрекала меня ватрушками съеденными.

– Ой, да мне столько и не съесть! – воскликнула я.

– Ну, тогда разделим по-братски, – обрадовался дед Мартемьян.