Читать книгу - "Выйти замуж за дурака - Надежда Первухина"

Единственное, что смущало зачинщиков побега, так это потеря сил от плохой кормежки. С Микулы Селяниновича уже спадали штаны – так он похудел, питаясь морковным чаем да брусничными лепешками. А так как был он самым крепким да крупным богатырем во всей честной компании, то что уж тогда говорить об остальных…

– Пора, друзья, пора, – шептал ночью Микула. Промедление смерти подобно.

Но все еще не было решимости в рядах «пациентов». Словно и впрямь лечебные процедуры лишили их воли. И, глядя на изможденные лица товарищей, Микула Селянинович печально говорил царевичу:

– Ты только посмотри, царевич! Ну как они побегут! Тут половину надобно на носилках нести!

– Ничего, – отвечал царевич. Пусть тело слабое, зато дух боевой да крепкий.

* * *

Судьба сама решила за пленников очистилища, в какую ночь им лучше бежать. А получилось вот как.

С утра, сразу после завтрака, милосердные братья объявили, что процедуры отменяются, а будет лечение трудом. Оказалось, что по заказу лечебного учреждения пришла целая подвода, груженная колоколами, коло-кольцами и колокольчиками. Звонкий груз требовалось незамедлительно разгрузить, натереть мелом, чтоб блестел, а после развешать везде, где только можно: на деревьях, в палатах, а главное – себе на шею, чтоб начальство сразу могло знать, где находятся пациенты. За работу принялись без особого рвения. Стало ясно, что, едва наступит ночь, надо бежать.

– Иначе будем ходить, как стадо коров – с колокольчиками! – гневно шептал Микула Селянинович. Это ж надо было до такой пакости додуматься!

– Быстрее работайте, быстрее! – торопили «пациентов» милосердные надсмотрщики, но оказывалось, что те работают все медленнее и медленнее. Да еще приключилась странность: все колокольцы, что попадали в руки Микуле Селяниновичу, оказывались бракованными – у них почему-то отваливался язык…

Словом, до вечера подводу только-только разгрузили, Милосердные братья ругались на чем свет стоит, но ничего поделать не могли, посему пришлось им чистку колоколов мелом отложить на завтра. В наказание нерадивых «пациентов» лишили ужина, но тем ужин и не требовался. Колокольчики оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения. Заговорщики едва дождались ночи.

– Ну, ребята, сегодня или никогда! – торжественно прошептал Иван-царевич (в соседние палаты его речь передавалась особым условным стуком по стенке). Что станется с нами далее, не ведаем, но одно известно доподлинно: лучше умереть свободным, чем жить рабом с колокольчиком на шее!

За полчаса до полуночи заговорщики достали припасенные заранее доски и, притаившись в палатах, слушали затихающие в отдалении шаги милосердных братьев, ушедших на общую медитацию. Ушастый пивовар со спринтерской скоростью обежал все комнаты очистилища и возвратился с благою вестью:

– Никого нет!

– Пора!

– Уходим, как договаривались!

«Пациенты» мгновенно высыпали из палат и разделились на группы. Тех, кто уже не мог ходить, вроде Денисия Салоеда, несли на переделанных из топчанов носилках.

– Пряничники, пошли! – скомандовал Микула Селянинович, и группа человек в пятьдесят аккуратно снесла с петель дверь запасного выхода и устремилась на свободу.

– Кузнецы и винокуры – короткими перебежками до кладбища!

Еще одна группа почти бесшумно движущихся людей и еще одна выломанная дверь.

– Пчеловоды, вперед!

Группа пчеловодов, самая многочисленная и сплоченная, шла к свободе без шума и жужжания.

– Поосторожней там! – отечески напутствовал их Микула. Рассредоточьтесь меж могилок и ждите нас!

Наконец в опустевшем лечебно-трудовом очистилище остались только богатыри с царевичем и мастера Таранов и Солодов.

– Давайте, нечего волка за хвост тянуть! – нервничал царевич, но все медлили из-за Ивана Таранова.

Тот аккуратно рассыпал по всем комнатам какой-то черный порошок, шепча при этом себе под нос некий заговор. Наконец отряхнул ладони и сказал:

– Вот теперь и бежать можно.

И они побежали.

Ночь была за беглецов. Луну затянуло серыми тучами, моросил мелкий дождик, неспособный даже толком намочить землю.

– Это хорошо, что дождик, – приговаривал, запыхавшись от бега, Иван Таранов. Он следы наши как раз смоет.

До кладбища, казалось, добрались за один миг. И застыли в испуге: все те, кто выбежал из очистилища раньше, стояли и не смели шелохнуться, окруженные неопрятного вида мертвецами.

– Что делать будем? – поинтересовался у друзей Маздай Маздаевич. Нашими досками покойничков не перебьешь, да и рука на бывшего соплеменника не подымается…

Но и тут вмешался бесстрашный ушастый пивовар. Он быстренько обошел строй мертвецов, внимательно вглядываясь в их испорченные тлением лица, и вдруг радостно воскликнул:

– Дедушка, вот ты где! Вот и довелось свидеться!

– Уж не повредился ли в уме наш Таранов от сущего страху? – запереглядывались богатыри, но их опасения оказались напрасными.

Иван Таранов и вправду разговаривал со своим почившим предком, Демьяном Тарановым, тоже известным когда-то пивоваром.

– Эй, братва, – негромко клацнул челюстью Демьян, обращаясь к остальным покойникам, – снимай осаду, переводи стрелку. Это мой внучок со своими корешами на дело в Чертоногий лес идут.

– Базара нет, проход свободен! – согласно загомонили мертвецы и разомкнули кольцо.

– Братаны, вы на нас зуб не держите, – виновато развел костлявыми руками один из могильных насельников. Мы ж это не с подляны, мы чисто: по принципу: идешь – плати. А раз вы кореша, то с вас не спрос.

– Деда, деда, – подергал предка за ветхий саван Иван Таранов. Мы пойдем, а вы уж сделайте нам милость: ежели попрут через ваше мирное кладбище поганые рожи в белых балахонах, объясните им, кто в Кутеже хозяин.

– Это можно! – кивнул Демьян.

– Ништяк! – добавили покойнички.

– Вставим им не по-детски! Мало не покажется!

– Вот спасибо! – поклонился Иван Таранов. А теперича прощевайте. Пора нам.

–Счастливо! Заходите к нам еще! – запросили покойнички и напоследок даже затянули песню нестройными голосами.

Только песня эта вся сплошь состояла из слов, в печати неприемлемых. Поэтому в тексте она не приводится. Можно только сказать, что весь смысл песни сводился к тому, что некая красная девица полюбила не добра молодца, а такую же красну девицу. Сошла с ума, в общем, про что и песню сложила…

Едва беглецы миновали кладбище и скрылись в мелкорослом осиннике, с которого уже начинался Чертоногий лес, Иван Таранов, посмеиваясь, сказал друзьям:

– Глядите-ка, люди добрые! Чай это лечебно-трудовое очистилище загорелось?