Читать книгу - "Век золотых роз - Анна Клименко"

– Об этом тебе скажет наш жрец, – ответил старик, – спи.

Перед тем, как погрузиться в мутный сон, Элхадж успел подумать о том, что все-таки Шейнира не бросила его. И ему стало стыдно оттого, что он посмел злиться на нее. На Темную Шейниру, которая, даже будучи в оковах, заботилась о своем избраннике.

Кто еще, если не она, мог послать синхов в ночную степь?

…О том, как его привезли в жарко истопленный каменный дом, Элхадж помнил слабо. Боль прочно угнездилась в голове, и порой синху начинало казаться, что там, под черепом, засела зловредная личинка – которая час от часу становится все больше и распухает, грозя выдавить мозг через уши. Он едва осознавал, как его поили, как склонялся к нему пожилой, но не старый еще синх, как чужие пальцы осторожно ощупывали затылок…

– Череп треснул, – донесся издалека равнодушный голос синха, – он отправится в царство Шейниры, если не принести жертву.

А потом и боль, и туман, что клубился перед глазами – все исчезло. Остались добротные деревянные балки под потолком, увешанные гирляндами сушеных ящериц, дразнящий запах бульона и сутулый синх, сидящий рядом с постелью.

Элхадж осторожно шевельнулся. На миг стало страшно оттого, что толстая, растущая личинка может вновь заворочаться в голове – но нет. Ничего не произошло.

Синх, что неподвижно сидел на табурете, повернулся, внимательно посмотрел на Элхаджа; оказалось, это был тот самый, который говорил про треснувший череп.

– С возвращением в мир живых, – сухо сказал он и пожевал губами, – Шейнира благоволит к тебе, и приняла нашу жертву.

Элхадж осторожно приподнялся на локте, огляделся: оказывается, он лежал на просторном ложе у добротно сложенной стены. Посреди дома топилась каменная печь, и там же, над огнем, весело булькал котелок, источая весьма аппетитный аромат вареной дичи. Хозяин же всего этого продолжал спокойно сидеть на грубо срубленном табурете и внимательно разглядывал Элхаджа.

– Меня зовут Гвесанж, – наконец проговорил он, но как-то нехотя, – я жрец этого города…

– Города?!!

– Да, – последовал величественный кивок, – последнего истинного города синхов на границе Диких земель.

«Город!» – Элхадж с трудом поверил собственным ушам. Когда-то, очень давно, метхе Саон рассказывал о том, что, утратив покровительство Шейниры, синхи разбрелись кто куда по всему Эртинойсу. Ан нет, оказывается, остался еще и настоящий город, где жили соплеменники – свободные, никем не преследуемые. Элхаджу стало легко на душе; но к радости от того, что он очутился у своих, примешивалась горчинка сомнений. Если место, где он находится сейчас, на окраине Диких земель, то синхам пришлось проделать немалый путь, прежде чем они очутились в степях.

Элхадж посмотрел на жреца – оказалось, тот все это время внимательно разглядывал его и даже не счел нужным отвести взгляд.

– Я был в степи, – вымолвил Элхадж, – разве синхи этого города так часто совершают вылазки за пределы Диких земель?

Жрец склонил голову к плечу.

– Мне кажется, Темная Мать правильно подсказывает мне, о чем ты хочешь спросить, собрат. Тебя интересует, каким образом твои сородичи оказались в нужном месте в нужное время?

Элхадж молча кивнул. Горечь сомнений, подозрительный сквознячок по хребту становились все ощутимее.

– Если тебе в самом деле это интересно, я расскажу, – Гвесанж ухмыльнулся, обнажив пожелтевшие редкие зубы.

– С радостью выслушаю тебя, брат, – сказал Элхадж, щурясь на покачивающихся в потоках теплого воздуха ящериц.

Ему не понравилась ухмылка жреца, но он решил не терзать себя сомнениями, а поглядеть, что будет дальше. В конце концов, разве Шейнира не явила свою милость еще раз, буквально вырвав из волчьих зубов?

* * *

– Мы поклоняемся великой матери всех синхов, но платим дань уважения и прочим богам, – начал Гвесанж, – Великому Сумеречному Санаулу, Фэнтару Воинственному, многомудрому Хинкатапи, чей взгляд проникает даже сквозь каменную твердь покрова Эртинойса, и – Великому Дракону, стерегущему время. Тому, что спит, объяв Эртинойс, и будет спать до тех пор, пока не нарушается порядок вещей, и все идет так, как должно. А потому, Элхадж, когда в наш город явилась сама Хранительница, мы встретили ее как подобает, устилая ее путь вечнозелеными ветвями кипарисов, мы проводили ее в лучший дом, и я беседовал с ней, познавая мудрость веков. Ты ведь никогда не видел ее, Элхадж? И неудивительно. Немногие были удостоены чести лицезреть саму Хранительницу…

– Не понимаю, – синх мотнул головой, – я никогда не слышал о…

– Разве ты не слышал о Храме Дракона? – тонкие губы Гвесанжа на миг скривила презрительная улыбка, – впрочем, немудрено. Ты ведь вырос бродягой, и наверняка даже книг в руках не держал.

«Держал», – подумал Элхадж, зло глядя на жреца. Последний нравился ему все меньше и меньше. Веяло от его тощей и сутулой фигуры неясной, мутной угрозой, и Элхадж пока что не понимал, чем может ему угрожать синх, его же и исцеливший.

– Впрочем, это неважно, – Гвесанж беспечно махнул костлявой рукой, – важно то, что Хранительница, да-да, именно она, эта древняя ийлура с глазами цвета янтаря, предупредила нас о том, что ровно через два дня нам следует собрать самых крепких мужчин, взять луки, и выехать в степь, к Двугорбатому холму. Она говорила о том, что в наш город держит путь возлюбленное дитя Шейниры, и что нам не следует упускать возможность оказать помощь этому собрату. У меня не было причин сомневаться в словах Хранительницы… И вот – наши мужчины подоспели в самый последний миг, когда тебя уже ничто не могло спасти.

Помолчав, жрец добавил:

– Да тебя и так ничего не спасло бы, не принеси я Шейнире обильную жертву. Я отдал ей молодую, полную жизни синху, потому что твоя жизнь казалась мне дороже.

Элхадж подобрался на постели.

– Слова твои смущают мой разум, – сказал он, – ты говоришь, что исцелила меня Шейнира, но… Ведь богиня давно не отвечает своим детям!

Гвесанж снисходительно улыбнулся.

– Ты слишком молод, Элхадж, и слишком наивен. Да, Шейнира темная перестала отвечать на молитвы синхов… Хотя мы и не знаем, почему…

«Я знаю», – подумал Элхадж, но промолчал.

– Но она редко отказывает в помощи тем, кто приносит жертву, – веско закончил фразу Гвесанж. Уточнил: – желанную для Шейниры жертву.

И тут же, поднявшись, приказал:

– А теперь отдыхай. У тебя еще будет несколько дней, чтобы побеседовать со мной. Знаешь ли, мне до жути любопытно, что такого нашла в тебе Мать, и отчего так печется о тебе Храм Дракона? Печется, но предпочитает, чтобы каштаны из огня таскали другие?

* * *

На эти вопросы Элхадж и сам не знал ответа. Предпочитая помалкивать о том, что Шейнира видела в нем своего освободителя, и совершенно не понимая, при чем тут Храм Дракона и неведомая Хранительница, молодой синх оказался плохим собеседником для жреца. Гвесанж злился и недоумевал одновременно, раздраженно скреб когтями столешницу – но так ничего нового и не узнал. Потому все попытки разговорить Элхаджа закончились тем, что жрец предложил тому взять кого-нибудь из мужчин в проводники и совершать прогулки по городу.