Читать книгу - "Мир, где тебя нет - Марина Дементьева"

Думать об Илле отчего-то было приятно. Диана обняла обеими руками большую бархатную подушку и наконец уснула, и всё заслонили бесконечно падающие багряные листья.

***

Мэтр Грайлин всерьёз вознамерился перечесть хетанскую библиотеку. Хоть и не выдающаяся размерами, она содержала некие редкие экземпляры, и колдун-книгочей не появлялся даже к столу. Илле и Трей развлекались тем, что часами пропадали в фехтовальном зале, до следующей отлучки сына герцога. Телларионцы объедались и бездельничали.

Диана пыталась вытащить Ниери из скорби, не посягая на скорбь в Ниери. Но её не оставляло ощущение тщетности этих усилий. Наитие чётко постулировало своей обладательнице общий безрадостный итог, но не открывало причину. Это было похоже на то, как если бы Диане скрутили руки, завязали глаза и оставили запертой в каменном мешке.

Ниери была точно в клубе дыма — нечто, довлевшее над нею, и Диана не верила утешительным прогнозам лекарей, что пользовали Ниери после её преждевременных родов. Диана доискивалась до некой причины, но не понимала, с чего начать.

Походил к концу четвёртый вечер пребывания в Хетани. Герцог Нолан находил удовольствие в обществе молодой женщины и вёл с нею протяжённые беседы, не возвращаясь более к провокационному тону, взятому при первом ужине.

Их бескровная дискуссия касательно шансов присоединения Армалины к предельскому альянсу перешла на новый виток, когда Диана ощутила головокружение и резкую боль в животе. В следующий же миг это ощущение развеялось, а с верхних этажей донёсся отчаянный, бесконечно дробящийся о стены крик.

Опрокинув стул, Трей бросился на зов, перемахивая через три ступени. Едва достигнув верха лестницы, рванул оружие. Герцог Нолан также поспешил на помощь невестке: Диана ни на миг не сомневалась, что кричала она.

Помочь ей было нечем.

Тёмный этаж наполнялся слугами. Ниери стояла, держась за стену, и подол сорочки облепил ей ноги — блестящий, как амальгама, от живота до пола. Кто-то из слуг взял подсвечник, и это серебристо-чёрное налилось цветом.

Призрачная фигура заслонилась испачканным рукавом.

— Я упала... — повторяла она бессмысленно. — Я просто споткнулась и упала... упала...

— Кто не зажёг? — гремел герцог. — Кто, демоны вас раздери, не зажёг свечи?

Послали за медикусом. Диана видела, как Трей уносит Ниери, умолкшую и безучастную, как тряпичная кукла с глазами-пуговицами.

— Наверное, мне не стоило приезжать, — сказала Диана какое-то неучтённое время спустя под влиянием деструктивной вины: не столько потому что и впрямь полагала себя причиной произошедшего, но оттого что не сумела предотвратить. Оттого что её тёмный дар, показав отравленное будущее, вновь не дал шанса переломить судьбу.

Да и был ли тот шанс?

— Оставь эти пустые терзания, — ровным голосом откликнулся Трей. — Ты бы не приехала, и она задохнулась бы в своей скорлупе. Этот ребёнок всё равно бы не увидел свет. И лекарь высказался однозначно. Ниери не допускала его до осмотра... с тех пор. Но он твёрдо уверен, что дитя не могло выжить в теле истощённой и душевно угнетённой... так он выразился... матери. Исход был необратим, и падение лишь приблизило его. Так что если кто и виноват, то только я.

— Ты?.. Помилуйте боги, в чём ты можешь быть виновен?

Но он видел единственно себя причиной несчастья Ниери и не принимал сострадания.

— Она так тяжело переживала потерю, — заговорил Трей, и Диана ощутила, как своё собственное, его глубокое смятение. — Говорила, что ей необходимо заполнить эту пустоту... Что я могу дать ей то, что её утешит. А я, хоть и видел её уязвимость, я просто не понимал, что мне делать.

Диана подошла к нему и, взяв за руки, подвела к скамье. Они оба сели, и Диана, склонившись к Трею, положила руку на его вскинутое окаменелое плечо.

— Не кори себя, прошу... — Ничем не объяснимое родство прошивало их насквозь. После того, как вы встретились с нею — чудо, как иначе Ниери могла воспринимать это? она верила, что это лишь первое звено в сверкающей цепи чудес. Но вышло иначе, и за чудом тотчас последовал удар. И она раз навсегда разуверилась в ведущей её судьбе, будто не станет ничего, кроме расплаты за единственный дар...

— И она рассказала тебе это?

— Нет... Она не понимает этого даже для себя самой. Но я могу слышать её, ведь она сейчас беззащитна, как младенец, и, как у младенца же, её мысли неоформлены. Они на поверхности, но их сложно разобрать. — Диана покачала головой, с грустью глядя на друга. — Она не знала о... втором разе. В ней нет боли от потери ребёнка, потому что в этот раз она не знала, что теряет. Но она утратила последнюю веру. Она закрыла от себя своё будущее, потому что оно наказывает её. — Диана помедлила, едва заметно дотрагиваясь до воздуха пальцами, словно подбирая нужную нить. — И в этом действительно есть некая правда.

— Наказывает... её? Помилуй, в чём она может быть повинна!

Диана качнула склонённой головой. Её напрягшиеся было плечи опали.

— Не знаю... Я не знаю, Трей. Я говорю о том, что вижу, но вижу я не всё. В моих способностях совсем немного пользы.

Трей легко пожал её пальцы.

— Ты уже помогла, рассказав об этом, сестрёнка.

Но Диана, печально улыбнувшись, не приняла дар его признательности.

— Нет, братец. Помогу, если сумею дознаться до сути.

Вошёл, медленно, держа за скобу, притворяя за собою дверь, герцог Нолан. Взглянул на сидящих бок о бок сына и гостью и прошёл к столику на высокой ножке. Повернувшись спиной, налил себе из кувшина с откидной крышечкой и медленно выпил.

Глядя в прямую отцову спину, Трей поднялся.

— Говори, — глухо повелел тот, из-за плеча устремляя на сына тяжёлый взгляд.

— Я запоздал с одним поступком, герцог. Вам ведомо, с каким.

Нолан поворачивал перед глазами тяжёлый кубок, словно оценщик, изучающий, как зажигаются от свеч разноцветные блики, как гранаты и смарагды сменяются оправой золота, литым, узорным. Наконец, он заговорил, и прозвучали совсем не те слова, что стоило бы ожидать от герцога Хетани.

— Подумай, прежде чем связать себя с женщиной, которая, возможно, никогда не даст тебе детей.

Герцога Нолана не в чем было упрекнуть. Он был участлив к Ниери, он принял её как избранницу сына.

Он имел полное право на эти слова.

— Я думал, отец, — и в этом сокровенном обращении обращении отразилась и близость, которую Трей ощутил, и ответственность, что сознавал. — Думал достаточно. Я не могу предать ни её, ни себя.

Нолан сделал несколько неспешных шагов к сыну и, встав ровно напротив, поднял правую руку, унизанную перстнями, и сжал плечо Трея. Диана, невидимый и безгласный зритель, видела их: вровень ростом, с одним разворотом плеч и посадкой головы.