Читать книгу - "Невероятная история Вилима Мошкина - Алла Дымовская"

Потом он попробовал внушить Вилке мысль затеять коммерческое совместное предприятие. Вон их сколько развелось, плодятся точно поганки после дождя. Взять в банке кредит, совершенно официально. Вилке достаточно захотеть, и перед ними распахнуться любые двери. А с деньгами мало ли каких дел можно натворить. Но и здесь открылись сложности. Вилка совершенно справедливо возразил, что при нынешней политике ничего хорошего не выйдет. Сегодня те предприятия есть, а завтра нэпманам крышка. Единственным результатом станут денежные знаки, да и то временно. Дружников в душе был согласен и на такой вариант, но настаивать не стал. Опасно, и Вилка в конечном итоге прав. Ну, как накроется все медным тазом, и тогда спасайся, кто куда! Вилка, конечно, может от репрессий оградить. Но опять же, желание должно быть искренним. А вдруг с течением времени Мошкин утратит свое благородство и расположение к нему или выйдет ссора, и друг благополучно сдаст его в руки правосудию, хотя бы затем, чтобы отвоевать назад Аню? Здесь получался уже не риск, но форменная глупость. Что-что, а уж он, Дружников в совершенстве постиг человеческую породу и думал он ней достаточно скверно.

Все же был у Дружникова еще один план. Не подставляясь самим, пристроиться к большому и нужному человеку. И такой человек у Дружникова на примете имелся. Чем плох всесильный Геннадий Петрович Вербицкий? И Вилка ему как родной. Неужто, откажет?

Вербицкий отказал. Поначалу Вилка даже не имел в виду приказывать удаче, а просто поговорил с Геннадием Петровичем, считая дело достаточно ерундовым. Но получил решительное «нет». Гена, как всегда, был с ним предельно откровенен:

– Для тебя, малыш, что угодно. Только ума еще наберись. Но это не твоя затея. И не препирайся, меня не обманешь. Твоему же дружку – шиш с маслом, – и Вербицкий показал Вилке натуральный кукиш.

Вилка ушел, немного обескураженным. Ладно, тогда с Барсуковым, но Гена никогда в глаза не видел его замечательного Дружникова. И такая предвзятость. Вилке стало обидно за друга, и он пожелал. Но произошло нечто необычное. В его мозгу словно взорвались два вихря сразу. Один налетел на другой, блокировал его, и оба рассыпались в мелкую, звездчатую пыль. Никакая удача Дружникову не досталась, Геннадий Петрович остался при своих. Вилка над случившимся думал долго. Рассказал обо всем Олегу, тот тоже задумался. Посоветовал Вилке попытаться еще раз. С тем же результатом. И вдруг Вилка понял. Вывод был очевиден на поверхности: Танечкин вихрь ограждал ее собственную удачу от проникновения.

– Видимо, наш с тобой план мог каким-то образом навредить ей или ее семье, что одно и то же, в будущем. Вот вихрь и защитил владельца, – печально подвел итог Вилка. – Заранее знать было нельзя. Я ведь еще ни разу не сводил два вихря сразу.

– Дак мы ж с тобой им гадить не собирались. Совсем наоборот. Добра хотели, – возразил Дружников. Втайне с Вилкой он был согласен. Уж какого добра он желал Вербицким, так про то знал он один.

– Мы могли не нарочно. Гена прав, мы с тобой пока малые и глупые, всего нам не понять. А там взрослые игры.

Дружников про себя в сердцах ругнулся и посулил Вербицкому черта, а вслух только посочувствовал Вилкиной неудаче:

– Не журись, хлопче. Еще чего ни то придумается. Плюнь и разотри.

Так в бесплодных надеждах прошел год. Но нельзя сказать, чтобы Дружникову не везло по мелочи. И стройотряд опять выпал ему хороший, безо всякого Барсукова. Аня пребывала в полной его собственности, даже предложила переселиться на квартиру к Аделаидову. Академик был не против. Но Дружников не желал связывать себя. Само собой, вышла ему и именная стипендия. Иной остался бы счастлив, но для Дружникова все это было не то. Тут подоспела и летняя сессия. А ничего еще не придумалось и не определилось.

Нынешним летом Дружников в строительный поход уже не собирался. Аделаидов брал его на практику в свой институт. Надо было думать и о будущем. Выйдет ли с Вилкой нужный толк Дружников уже и сомневался. А тут реальная возможность. Уж такая мелочь, как карьера у академика, наверняка, Вилке по плечу.

Так они и трудились, каждый у своего куратора, Вилка во внешней торговле, Дружников под крылышком у Аделаидова. Но вскоре, в начале месяца августа вышел казус. Со стороны Дружникова это было чистейшей воды хулиганство. Вернее, тот самый момент истины, который и отличает великих наполеонов от всех остальных смертных. Черт, а скорее высшее наитие, дернуло Дружникова в тот летний день пристроится к совершенно нелегальной диссидентской демонстрации, в защиту, кажется, Гдляна и Иванова, а может какого иного «-ова», он толком не вникал. Просто захотелось поорать и выпустить пар, заодно удостовериться, что Вилка и удача все еще при нем. Поорал и даже кинул пару раз тем, что благородно называют оружием пролетариата, в подступивший ОМОН. В итоге Дружникова замели, да в придачу изрядно расписали и без того неприглядный фасад резиновыми воспитательными средствами.

Наутро Вилку прямо на службе разыскала плачущая Аня. По телефону Вилка мало что разобрал, но понял, стряслась всамделишная беда. Кое-как отпросившись (только потому, что от Геннадия Петровича, а кому другому, смотрите, молодой человек!), Вилка встретился с Аней в Александровском саду, где она рассказала ему чудовищную историю. Она и Константин Филиппович уже были в участке, но опоздали, дела тут же на месте, оформили еще вчерашним вечером, спасибо хоть, Олегу удалось подкупить наручными часами какого-то мелкого охранника, и тот сообщил. Всех скопом задержанных отправили в СИЗО. Олегу грозит реальный срок по политической статье, со всеми вытекающими последствиями.

– Кретин, идиот, дон Кихот доморощенный! – Вилка схватился за голову. – Доигрался! Спаситель отечества! Говорил я ему, подожди!

– О чем это ты? – сквозь слезы спросила его Аня.

– Да ни о чем! Что делать-то теперь?

– Вилка, пожалуйста, поехали со мной в Бутырку! Я умоляю. Может, хоть передачу примут.

– О чем речь. Конечно, поедем. Жена декабриста у нас уже имеется. Сухари купим по дороге. Кстати, сколько у тебя с собой денег? У меня по счастью с получки рублей пятьдесят, – Вилка извлек кошелек, пересчитал, – даже пятьдесят два.

– У меня около двух сотен. Константин Филиппович выдал на всякий случай. Он говорит, может, удастся заплатить, и мне устроят с ним встречу! – тут Аня опять зарыдала взахлеб.

Но встречу им не разрешили и денег не приняли. Впрочем, и передачу тоже. Вилка был в таком диком эмоциональном растрепе, что никак не мог сосредоточиться, и заставить в себе пробудится пожелание. Его душил гнев. На Олегову дурость, на мерзкую реальность законов, даже на плачущую Аню. Она-то где была, куда смотрела, когда ее любимый и единственный кидался кирпичами в стражей порядка! Вилка никогда не страдал излишним диссидентством, спокойно воспринимая окружающий мир и имея от него достаточную защиту, к тому же ни разу снаряд не падал столь близко от него. Но теперь дело коснулось его Друга. В своем роде почти брата, и возможная его утрата была Вилке непереносима.

А тут еще молоденький ВОХРовец, слышавший, как Аня умоляла его начальника, румяный сельский парень, сказал им вслед: