Читать книгу - "Храбр - Олег Дивов"

Илья едва заметно кивнул.

Добрыня оглянулся на охрану, та послушно отъехала подальше.

– Я знаешь, чего опасаюсь? – Добрыня чуть наклонился с коня, Илья шагнул ближе. – Этот случай у Девятидубья только начало. Русь все глубже заходит в леса. Мне докладывают – люди натыкаются на волотов тут и там. Где-то лешие и берегини отпугивают вальщиков и корчевщиков, а где-то пытаются нападать. Убитых пока нет, но поломанные уже есть. И одну бабу летом украли, а нескольких просто так… Покрыли и отпустили. Догадываешься, что сделали с несчастными бабами их родичи.

Лицо Ильи заметно вытянулось.

– Сам понимаешь, если йотуны будут убивать смердов, рано или поздно они попробуют человечину, как этот соловый разбойник у Девятидубья. И обучат своих детей. И тогда начнется… Думаю, мы должны упредить их. Обязаны.

– Упредить – как? – только и спросил Илья.

– Как волков. Ряды загонщиков. Побольше шума. И вперед. Если не вывести под корень, то хотя бы загнать в самую глушь. А иначе – еще пара таких же суровых зим, и нас ждет куда более страшная бойня, чем сто лет назад в другом краю.

Илья стоял, потупившись, широко расставив ноги и заложив руки за пояс. Он в такой позе обычно размышлял.

– А еще хуже другое, – сказал Добрыня. – Мы держим важные торговые пути. Значит, на Руси должно быть надежно и безопасно. Мы признали Христа, чтобы стать как все. Чтобы нас понимали и уважали. Чтобы опасались нашей воинской доблести, а не нас самих, нехристей страшных. Теперь на Русь рекой течет золото. Киев уже сейчас хорош, а станет краше, чем Константинополь. Василевсы будут завидовать нам. Скоро через Русь пойдут такие богатые обозы, каких мы не можем и вообразить. Теперь угадай, сильно ли нас зауважают, услыхав, что вокруг Киева йотуны хозяйничают, как у себя в лесу? Что нечисть может насесть на дорогу и остановить торговый путь? Да мы тогда полными ничтожествами предстанем. Сам подумай.

Илья подумал и сказал:

– Подумал.

– Страны Датского Языка до сих пор не могут принять христианство. Мы и в этом их обогнали. Мы вообще обгоняем всех. У нас много леса, земли, люда, и мы самые лучшие. И тут – йотуны. Тьфу.

– Да, – сказал Илья. – Я понимаю.

– Это не просто мои мысли, Ульф. Считай, это тебе говорит князь. Отруби разбойнику голову и привези в Киев. Положи начало большому делу во имя будущей Руси.

Илья поразмыслил немного и сообщил:

– Я возьму солового живьем, Торбьёрн. Так будет хорошо. Тогда никто больше не станет их бояться.

– Незачем, – отмахнулся Добрыня. – Слишком трудно.

Илья пожал плечами. Выходило это у него жутковато: не плечи шли вверх, а голова ныряла вниз.

– Если хочется поймать кого-то, прикажи Петровичам. Они на берегине научились, ха-ха… А ты мне нужен живой и здоровый! – заявил Добрыня строго. – Тебе еще найдется, чем заняться. Ты не Дрочило, хвала богам! Прости, Господи.

– Дрочило сильный, – вспомнил Илья.

На Илью посмотрели так, что он поспешно опустил глаза.

– Желаю тебе удачи, – сказал Добрыня. – К слову, я только сейчас понял… Никак не идут из головы эти йотуны. Ты ведь не рассказывал, что стало с женщиной Святогора.

Илья чуть склонил голову набок:

– Тебе это надо знать?

– Не надо. Ну, прощай, если что.

Добрыня развернул коня.

– Мне пришлось убить ее, – сказал Илья тихонько. – А девку я не тронул. Она, может, по сию пору живет в горах одна.

– Я так и знал, – отозвался Добрыня, не оглядываясь.

* * *

Дорога была широко раскатана, и Илья пустил Бурку рядом с санями. Огромная кобыла мерно топала, опустив голову, будто спала на ходу. Илья уверял, что Бурка именно спит на ходу, а он от ее убаюкивающей поступи тоже задремывает иногда. И поэтому они вдвоем, бывает, проламывают заборы, цепляют углы и сносят ворота – а вовсе не потому, что у них склонность все ломать.

Сейчас Илья вовсе не дремал. Напротив, он то и дело крутил в воздухе топором, зачем-то доставал из-за пояса любимую плетку-семихвостку, разматывал ее, сматывал и втыкал обратно. Пару раз он даже соскочил наземь и пробежал небольшое расстояние, а потом запрыгнул в седло. Бурка при этом продолжала ход, словно ей было совершенно все равно, где ее всадник. Может, и правда спала.

Позади в седлах мерзли, кутаясь в длинные шубы, братья Петровичи.

– Ишь выделывается, – буркнул Лука, глядя в спину Урманина, который опять вертел топором над головой. – Старый, а как молодой.

– Молодой и есть, – сказал Василий. – Чисто дитя. Все, что нажил, в одних санях помещается.

– Дитя-то дитя, а ты его меч видел? Который в тех санях? Князю впору меч.

– М-да, – согласился Василий. – Только он с мечом управляется еле-еле. Я намного лучше.

– А зачем ему? Он тебя и без меча уделает. Дерево сломает и треснет по репе.

– Ты чего такой злой сегодня? – удивился Василий.

– Вчера торговался плохо, – объяснил Лука.

– А-а…

Илья, который весь разговор прекрасно слышал, растянул губы в медвежьей ухмылке.

– Дядя, а дядя, – подал из саней голос Микола.

Он всегда так просто называл своего храбра, чем заметно смущал окружающих.

– Ну?

– Я вот думаю… А отчего у нас варяги правят? Как это вышло?

Позади захохотали Петровичи.

Илья оглянулся и вопросительно двинул бородой.

– Мы просто так, – объяснил Лука.

– Вы просто так замерзнете, братья, – сказал Илья. – Заиндевели уже. Вы бы пошевелились для согреву. Вот как я.

– Успеем еще… Пошевелиться.

– Ну-ну.

Илья сел прямо и надолго задумался.

– А почему варяги правят? – спросил он наконец.

Петровичи расхохотались опять. Хорошо, от души.

– У великого князя нашего и благодетеля дедушка был кто? Варяг, – сказал Микола. – Я знать хочу, с чего все началось.

– А-а… – понял Илья. – Ну, это просто. Ну, ты представь…

И опять надолго задумался.

Микола ждал. Шумно дышали кони, под копытами и полозьями скрипел утоптанный снег. Позади негромко перекрикивалась челядь Петровичей. Там целый обоз шел, саней пять.

– Вот, – сказал Илья. – Представь. Ты одет в холстину, оружие твое – простая дубина. И вдруг приходят какие-то в кольчугах и с топорами. Ты смотришь и думаешь – ого! Хорошие кольчуги. Хорошие топоры. А эти спрашивают: кому платишь дань? Ты отвечаешь: ну, хазарам. Эти говорят: ничего подобного. Хазарам больше не даешь, нам даешь. Ты спрашиваешь: а что скажут хазары? Эти говорят: ничего не скажут. И все. И они садятся у тебя дома. И берут с тебя дань. А хазары за данью не идут почему-то. Будто и не было их никогда, хазар. Вот… А эти, в кольчугах и с топорами, сидят. И ты видишь, что они уже говорят по-твоему все до единого, и богов твоих уважают. И один дочку твою в жены просит, сам муж видный, богатый… А хазар нет и нет. И вообще никого нет. Ну, может, придет кто-нибудь, но эти его хрясь топором – и он уходит сразу. Вот… И все хорошо. И предводитель у этих настоящий конунг. И никакие они уже не эти, а свои. И конунг – свой. Мир, порядок, достаток, живи и радуйся. Ну?..