Читать книгу - "Записки Черного Властелина - Александр Дихнов"

Хм. Спокойно, Рандорф, не отвлекайся и подумай, что бы ты сделал, действительно оказавшись на месте Бьорна? Просто взял бы да улетел из этих лесов, не так ли? А Скиталец с крыльями и со всем молодняком на закорках, это как, не смешно?.. Не очень, на самом-то деле. Раз можно только улететь, значит, он и улетит, будь спокоен. А на каких крыльях – не наша забота, пусть сам придумывает. Беда в том, что если так, то мы сгоняли кружок за собственной тенью, ибо тогда в распоряжении волшебника и впрямь окажется целый мир, без всяких оговорок.

Да уж, еще в одном прав был Черный – легко не будет. Но ничего. Смотри на это лучше, как на повод показать, что ты умеешь не только трепаться о том, кто самый мудрый дракон в мире. И не надо жаловаться, что зрителей-де нет...

Итак, ты снова Бьорн Скиталец, и в голове у тебя... Что, если одним словом? Правильно, мешанина. Ты не знаешь, кто из твоих герой, и не понимаешь толком, что происходит, хотя не можешь не догадываться: путем все не идет. А уж если ты с ведьмой станешь разговаривать, то наверняка наплетет она такого, после чего исчезнут последние остатки уверенности в чем-либо. При этом, заметь, мужик ты осторожный, ответственный, к риску и неожиданным коленцам не склонный. Каким было бы тогда твое самое естественное желание? Или, скажем по-другому, где бы ты хотел оказаться? Очевидно там, где можно собрать побольше сведений, получить хороший совет, заручиться поддержкой и, главное, чувствовать себя в безопасности. Сложно, но выполнимо, поскольку Бьорну такие места известны. Мне тоже, и в связи с этим появляются две новости. Плохая: подходящих мест несколько. Хорошая: мне в отличие от Бьорна не надо выбирать определенное. Достаточно того, что все они находятся на западе, и чтобы попасть туда, Бьорну придется перевалить через горы.

Ну вот, вроде все и ясно. Скверно лишь, что опять будем Нимрааза задействовать, но не самому же вонючих гоблинов строить прикажете..."

* * *

Тем, что с таким блеском удалось дракону Рандорфу, Бьорн сумел заняться только спустя несколько часов, уже глубокой ночью. Выйдя на крыльцо домика ведьмы, он дышал прохладным воздухом и успешно побеждал усталость, дабы сконцентрироваться и решить наконец, что ж ему сделать на своем собственном месте. Никаких принципиально новых ключей к пониманию ситуации волшебнику не дали, хотя какие-то ответы он, конечно, получил. К примеру, понаблюдав за работой Элинор по излечению Джерри (а оно стоило им обоим много времени и труда), Бьорн убедился, что ведьма тяготеет к противоположной стороне в извечном конфликте. Косвенно это подтверждал и тот факт, что волколаки, с темнотой вновь обозначившие свое присутствие в непосредственной близости, внезапно убрались обратно в глубь леса. Бьорн не уловил момент, когда и как Элинор отдала им приказ, но готов был побиться об заклад, что именно это она и сделала.

Впрочем, симпатии ведьмы уже большого значения не имели. Джерри теперь здоров, сделала она это честно и весьма искусно, а в дальнейшем, как полагал Бьорн, их дороги вряд ли пересекутся. Единственное, с чем он долго не мог определиться: не попытаться ли вызвать Элинор на откровенный разговор с целью что-нибудь разузнать, но в итоге отказался от данного намерения. И вовсе не из-за приверженности той к Добру или Злу, а исходя из простого логического соображения, что раз уж на информацию, полученную от ведьм, стопроцентно полагаться нельзя, так к чему плодить сомнения, которых и без того предостаточно?

И как раз в тот момент, когда старый маг утвердился в своем мнении, события, не спросив его дозволения, двинулись по иному руслу. Точнее даже, спросить-то его спросили, но альтернативы не предоставили.

– Не помешаю ли я твоим раздумьям, волшебник? – Услышал Бьорн вместе с мягким шелестом открывающейся двери, и хотя подумал: «Еще как помешаешь!», вслух этого не сказал. Вышло бы настолько невежливо, что граничило бы с неприличием. И к тому же, какими трезвыми суждениями себя не урезонивай, в каждом из нас живет неистребимое, иррациональное желание проникнуть в самую великую тайну сущего, коротко формулируемую: «Ну, и что дальше будет?..»

Тем не менее Бьорн выбрал своеобразную форму ответа, оставлявшую теоретическую возможность того, что разговор не получится:

– Я внимательно слушаю тебя, ведьма.

Элинор вышла на крыльцо, прикрыв за собой дверь, встала рядом с ним, с минуту помолчала, а потом выступила предельно ясно:

– Давай сразу решим: мы будем ругаться или разговаривать. Если первое, то я уйду, и ты сможешь заняться своими трудностями в одиночестве.

– А если второе, то мы займемся ими вместе, и их станет гораздо больше, – подхватил Бьорн, но ведьма его утешила:

– Вряд ли. По-моему, больше просто некуда.

– Приятно это слышать. Ведьмы, как правило, не склонны к оптимистическим прогнозам типа: «Хуже уже не будет».

– Да нет, хуже будет. Я скорее имела в виду, что в новых трудностях нет нужды, поскольку прежние неразрешимы.

– И ты дала себе труд – прости за каламбур – прийти сюда, чтобы мне об этом сообщить?

Элинор насмешливо фыркнула и напомнила:

– Ты так и не ответил – мы говорим серьезно или тратим время на состязание, кто кого пнет посильнее?

– Хорошо, – Бьорн действительно изменил тон. – Мы говорим серьезно. Я бы сказал даже – мирно и доброжелательно беседуем.

– Ты неисправим. Но волшебники по-другому просто не умеют. – Ведьма, казалось, несколько секунд размышляла, имеет ли смысл продолжать, и в итоге с крыльца не ушла. – Давай все-таки попробуем. Объясни мне, пожалуйста, – можно только мирно, обойдемся без «доброжелательно», – почему ты принял вечером именно то решение, которое принял?

– Почему я принял такое решение? – задумчиво переспросил Бьорн и начал ковыряться пальцами в бороде, что являлось у него признаком особо мучительных колебаний. Борьба противоречивых чувств достигла своего апогея и закончилась весьма неожиданно – победой желания в кои-то веки поговорить нормально, без фиги в кармане. – Я поверил своему ощущению. Когда ты сказала Элли, что всего не знаешь, это прозвучало так, будто хороших решений у меня нет. А тогда уж пусть парень живет, это ясно... Но, может, я не прав, и услышал в твоих словах то, чего там и близко не было?

– Нет. Зря я ей ответила, не сдержалась. – Бьорн не видел в темноте, но готов был поклясться, что ведьма горько улыбнулась. – Я так и поняла, что ты воспринял мои слова как подсказку. Слишком уж сразу перестал мучиться. Скверно. Очень скверно. Мне не следовало вмешиваться в это ни под каким видом.

– Почему?

– Ты знаешь почему. Кто я такая, чтобы выбирать пути, по которым пойдет мир?

Таким образом разрешилась одна из дилемм, совсем недавно стоявшая перед Бьорном. Конкретно – первая. Теперь ее можно интерпретировать так: последствия любого решения волшебника обещали громадные неприятности, и поэтому ведьма не хотела нести за них даже толику ответственности. Эта информация настолько поднимала настроение, что Бьорн, не сдержав порыва, лягнул ни в чем не повинную избушку и прорычал с подлинным благодушием: