Читать книгу - "Алийское зеркало - Кира Измайлова"

— Похоже, мы угодили прямо в расставленные сети, — пробормотала я, остановившись. Ящерка перебралась мне на голову и теперь свесилась вниз, заглядывая мне в глаза. — Ну, что смотришь? Ты тоже придуманная?

Вместо ответа ящерка извернулась и чувствительно цапнула меня за ухо, я даже ойкнула от неожиданности.

— Будешь так себя вести, ссажу вон на тот куст, и сиди, жди других попутчиков, — пригрозила я и осеклась: только что тут не было никакого куста.

Я никак не могла его не заметить, он был с меня высотой, раскидистый… Вроде бы ракита, а вроде и нет, не поймешь.

— Значит, я верно поняла: это все фея устраивает, — добавила я. — И хотелось бы все же знать — ты тоже ее творение или нет? Ай, не кусайся, не то правда брошу!

По-моему, ящерке не слишком нравилось, когда я упоминала о фее, а еще — когда сомневалась в реальности неожиданной попутчицы. А как тут не усомниться? Да, ящерку можно потрогать, она кусается, но я точно так же могу прикоснуться к траве, оцарапаться о сломанную веточку на кусте, обжечься о крапиву… Тут нужно быть волшебником, чтобы распознать, какая вещь настоящая, а какая — нет!

— Но, на нашу беду, чародеев рядом нет, — мрачно произнесла я, обращаясь к ящерке. — Если не считать меня, но у меня с волшбой как-то не задалось, не обучалась я такой премудрости!

«А память крови на что? — спросила бабушка. — И ключ волшебный? Недаром ведь он именно тебе доверен!»

«Что от него проку? Разве только действительно позвать фею и положиться на ее милость… да только что-то не тянет!»

«Это верно, — согласилась она. — Избави Создатель от милости фей пуще, чем от гнева их!»

Я замешкалась на ходу, чтобы поправить котомку, а когда обернулась, куста не было. И я совсем не удивилась, когда снова наткнулась на него через какое-то время. Чтобы проверить свои догадки, я привязала на ветку лоскуток — и верно, еще через полторы сотни шагов опять пришла к этой злосчастной раките.

— Значит, хоть иди, хоть беги, а выхода не найдешь, — пробормотала я и присела под кустом.

Ноги гудели, вдобавок уже ощутимо хотелось есть, и я решила немного отдохнуть и перекусить.

Ящерка соскользнула с моей головы, метнулась на ракиту, мгновенно обежала куст сверху донизу, но, видно, не нашла ничего интересного и вернулась ко мне. Ни порядком заветрившийся сыр, ни вяленое мясо ее не заинтересовали, а вот вода — еще как. Я опять могла наблюдать, как потускневшие и будто выгоревшие на жаре чешуйки наливаются опаловым блеском, а ящерка… она заметно подросла! Точно-точно, недавно она умещалась у меня на ладони с хвостом вместе, и еще место оставалось, а теперь стала вдвое длиннее.

— Ты ни в какого зверя-живоглота не вырастешь? — опасливо спросила я.

Кто-то из придворных, бывавших на дальнем юге, рассказывал, что в реках там водятся громадные ящерицы. Охотятся они просто: поджидают скотину у водопоя — им ничего не стоит утащить под воду не то что теленка, а даже и взрослого быка! Что уж о людях говорить — человек таким тварям на один укус… Тот придворный показывал череп зверя-живоглота, говорил, что это был молодой, такой, что смог бы схватить разве что ребенка или козу, но и то зубы впечатляли!

Но ответить мне ящерка, понятное дело, не могла, только блеснула глазками-бусинками. Я снова потрогала ее кончиком пальца и вдруг вспомнила опаловое ожерелье вдовствущей… то есть уже покойной герцогини. Это был свадебный подарок от посланника с востока, верно, и уж как приходилось ухаживать за этим украшением, я знала не понаслышке! Опалы нельзя хранить в сухости, от этого они тускнеют и даже могут потрескаться, им нужна влага, поэтому лучше всего носить их почаще и поближе к телу. Эту повинность и выполняли молодые горничные, поскольку с годами герцогине стало не по возрасту носить такое ожерелье, тем более с глубоким декольте. Вот и приходилось надевать его на девушек: пока те прибирались в покоях или помогали госпоже одеться, опалы успевали… хм… увлажниться. Я тоже несколько раз носила это украшение, потому и вспомнила…

Вот и ящерка, кажется, на жаре высыхала — чешуя тускнела и делалась будто пергаментной, но достаточно было пары капель воды, чтобы она снова засияла. Обычно ящерицы любят греться на солнце, но вытащи из воды тритона — он вряд ли обрадуется!

— Если ты из водяных жителей, то как тебя сюда занесло? — спросила я вслух. — Хотя… перепонок на лапах у тебя нет, и жары ты не то чтобы боишься, иначе давно спряталась бы в тенек или вон в котомку. Случайно угодила, когда мы сюда вошли? Наверно, давным-давно залегла в спячку где-нибудь под камушком у водопада, зима ведь в разгаре… А когда нам проход открылся, так и тебя затянуло? Наверно, так и было, иначе откуда тебе взяться?

Я встала и потянулась, потом снова сказала вслух (уж и не знаю, что хуже — разговаривать с давно умершей бабушкой или с ящерицей?):

— Пойдем дальше или тут останемся? Конечно, на одном месте сидеть глупо, да только идти, чтобы оставаться на этом же самом месте, — тоже не слишком-то умно! Или, может, если побежать, я все-таки попаду куда-нибудь еще?

Конечно, ящерка ответить не могла, а идею пробежаться я отмела: ну какой из меня бегун?

— Жаль, что я с тобой никак не могу договориться, — продолжала я, закинув котомку на спину.

На этот раз я решила ходить именно что кругами, стараясь не терять из виду ракитовый куст, — пускай он будет в центре окружности, а я попробую понять, как далеко могу отойти, не угодив на прежнее место. На самую макушку, пригнув ветки, я снова привязала тряпку, на сей раз побольше — оторвала от подола рубашки. На ветерке этот флажок развевался, всяко заметишь… Правда, белые знамена поднимают, сдаваясь на милость победителей, но я подумала, что фее-то это без разницы, какое ей дело до человеческих обычаев?

— А вдруг ты все-таки поможешь? — спросила я, когда ящерка ловко взобралась по моей штанине, перелезла на плечо, да там и осталась. И славно, на голове она бы мне теперь мешала. — Раз ты любишь воду, так, можешь, поищещь ее? Здесь должно быть озеро, но я не знаю, как до него добраться. Вдруг учуешь?

Разумеется, ответа я не дождалась и тронулась в путь, стараясь держать куст с развевающимся лоскутом на ветке в поле зрения, и это мне даже удавалось, хоть и шея уставала — все время озираться или смотреть в одну сторону не очень-то удобно. Хорошо еще, луг был не особенно кочковатый, а то споткнешься вот этак или в чью-нибудь норку наступишь и сиди потом с подвернутой ногой…

Мне показалось, я всего-то на мгновение отвлеклась, посмотрела перед собой, а когда повернулась, не увидела куста. Вот только что он маячил почти на пределе видимости, светлая тряпочка развевалась на ветерке… и нет ничего.

Я догадывалась, что скоро снова увижу эту клятую ракиту, может, справа, может, слева, но от бессилия все равно тянуло сесть и разреветься, как в детстве от жестокой обиды.

«Но ведь так нечестно! — подумала я, утирая непрошеные слезы рукавом. — Что я должна сделать? Что я могу сделать? Ничего! Я не волшебница, я не знаю, как отсюда выбраться, где искать дочь…»