Читать книгу - "Черный завет - Ирина Булгакова"

Ее обложили со всех сторон, отрезав от дерева, единственного, что годилось для того, чтобы залезть наверх, не рискуя согнуть ствол собственным весом. Вожак был мощным, поджарым, с темными подпалинами на боках. И не спешил подставлять себя под удар, предоставляя молодняку право доказать, кто на что способен. Молодняк и бросился вперед.

Хорошо, что не с двух сторон. Скромное деревце вполне справилось со своей задачей: прикрыть спину. Когда первый шакал получил нож в горло и закружился на месте, его пронзительный визг заставил Донату взмолиться: сдохни, да Тьма возьми, когда же ты сдохнешь! Но шакал не слушался и продолжал визжать.

К тому времени ее нож нашел себе новые ножны, погрузившись в шею настигнутой в прыжке твари. Остался последний нож, и сразу два шакала кинулись в схватку. Нанося режущие удары направо и налево, она следила лишь за тем, чтобы на ноге не сомкнулись челюсти: перегрызет тварь сухожилие, что тогда делать?

На ее счастье, инстинкт охотника отступил перед инстинктом самосохранения. Получив ранения, шакалы откатились. Но и она была ранена: как ни старалась уберечься, рука немела и по кисти, сжимавшей нож, струилась кровь. Штаны ниже колена были разорваны. Правая нога еще ничего, но левая, судя по всему, серьезно повреждена. Она хотела отступить, потихоньку подбираясь к намеченному для ночлега дереву, но оступилась и упала. Резкая боль в ноге пронзила тело. И вот тут-то на нее бросился вожак.

Доната видела перед собой оскаленную пасть, сочащуюся слюной, клыки и опаленные ненавистью глаза. Подняться она уже не успевала. Рука, державшая нож, слабела от потери крови. И те звери, которые еще не лишены способности передвигаться, доберутся до ее ног, и будут рвать, рвать…

Все, что она успела: тяжело откатиться в сторону.

И вдруг вожак, пронзенный стрелой с трепещущим опереньем, рухнул к ее ногам, едва не придавив ее собственным телом.

– Ну вот, в нашем лагере прибыль, – перед ней стоял плохо различимый в сумерках, но вполне угадываемый бритый мужчина. – Посвети, Натан.

Стало светлее. Черноусый Натан, в одной руке сжимающий обнаженный меч, в другой факел, появился на поляне, полный решимости защищать жизнь командира. Но его решимость не понадобилась. Отвергнув протянутую руку, Доната поднялась без посторонней помощи. И тут же скривилась от боли.

– Боец, парень, – бритый широко улыбнулся в бороду, – вот такие мне и нужны. Страна нуждается в тебе, парень. Наши южные рубежи в опасности. Готов послужить отечеству?

Теперь Донате стал понятен и синяк под глазом Ладимира, и рассеченная губа, и связанные руки. Набор в армию, судя по всему, не всегда сопровождался добровольным согласием. Но командир нуждался в определенном ритуале. И теперь все зависело от Донаты: пойдет ли она добровольно, или будет доставлена к обозу со связанными руками.

– Я рад послужить отечеству! – вполне бодро ответила Доната, подражая грубоватому мужскому голосу.

– Вот это я понимаю! – бритый хлопнул ее по плечу. Несмотря на его старания, ей удалось удержаться на ногах. – Называй меня «господин десятник». Как звать тебя?

– Дон, – не задумываясь, ответила Доната, просто горло перехватило после первого слога.

– Отлично, Дон. Настоящий боец. Ты что делаешь в лесу, ночью?

– Иду в Гранд. Сестра у меня удрала туда с кавалером. Мать велела вернуть ее. Вот и выполняю, – и чуть не добавила ненавистное «Истину». Но даже угроза смерти не заставит ее применить к себе это ужасное понятие. Видно, «брат с сестрой» прочно засели у нее в голове.

– В Гранд, – присвистнул бритый, – далеко. Но не до Гранда теперь, сынок. И не до сестер. Если хан перейдет наши южные рубежи – все мы лишимся и сестер, и братьев. Натан, определи бойца в обоз. Подлатай. Молодец, парень, – и красноречиво посмотрел на трупы шакалов. В сумерках они выглядели внушительно.

Припадая на левую ногу, хлюпая сапогом, тотчас пропитавшимся кровью, Доната старалась не отставать от Натана. Ей не хотелось принимать от него помощь, пусть даже в виде руки, поддерживающей ее под локоть. Все оставшиеся в ее распоряжении силы она тратила на то, чтобы отогнать видение, ожидающие ее в лагере, расширенные от ужаса глаза Ладимира.