Читать книгу - "Наша служба... - Евгений Товстонос"

– Да потому, что у нас начальство – умные люди. Если бы они сообщали про все глупости, с которыми к ним обращаются, мы бы никогда не разгреблись! Ты хоть представляешь, сколько ежедневно приходит жалоб во все инстанции? И на что! Одни сетуют на ограничение скорости, потому что, видишь ли, у них пять поколений сменяется, пока на светофоре стоят. Другие на то, что лиловый цвет гиперпространственных Врат слишком пошлый. Третьи…

– Третьи на вас, – ехидно сказал Прокофьев.

– Да, – согласился Семёныч. – Случалось. В чём меня только не обвиняли! От нарушения служебных полномочий, что я не отрицаю, до оскорбления действием, выражавшегося в том, что я отказался поцеловать руку шейху Малюкации.

– Что, правда?

– Ну, причина жалобы была в том, что я эту руку сломал, но сформулировали они её так, как я сказал.

Гаишники снова повернулись к Эльвалу, и он продолжил рассказ:

– Помимо того, мы собрали слухи о ещё как минимум семи нападениях и кражах груза. Но хозяева отказались подать официальное заявление.

– Почему, интересно?

Эльвал развёл руками.

– Видимо, боялись преследования потусторонних сил.

– И чем мы можем вам помочь?

– Для начала информацией.

Семёныч кивнул.

– Это можно. Какой именно?

– Призраки не появляются из ниоткуда. Здесь должно было произойти что-то чрезвычайное. Нам нужен список кораблей, потерпевших крушение в этом секторе.

– За какое время?

Эльвал закатил глаза и принялся бормотать:

– Так. Если учесть период полураспада эктоплазмы… Флюидальное влияние гравитационно-инфернальных аномалий… А также адскую температуру ближайшего солнца… Думаю, лет так за двести.

Семёныч некоторое время смотрел на Додика, потом сказал:

– Не в обиду, но я вашего присутствия два года не выдержу.

– Да мы не собирались задерживаться…

– Думаю, именно столько вам понадобится, чтобы прочесть информацию обо всех авариях.

Вдруг Стегус, всё ещё возящийся со своими приборами, радостно воскликнул:

– Босс! Кажется, я нашёл причину всех здешних бедствий!

Гаишники и Эльвал подбежали к технарю. Тот включил голографическую карту сектора.

– Глядите! Если соединить вот этот планетоид… И этот… – Он схватил световой маркер и принялся чертить линии от одной чёрной дыры к другой, словно в детской игре, когда нужно соединить точки и получить рисунок. – Два астероида… И спутник второй планеты…

…На карте виднелась аккуратненькая перевёрнутая пятиконечная звезда.

– Вот! – радостно заявил технарь. – Пост находится прямо в центре пентаграммы!

– А почему вы выбрали только эти пять объектов? – спросил Семёныч.

– Как почему? Потому, что они образуют пентаграмму!

Семёныч кивнул.

– Ясно. Можно маркер?

Он начал быстро соединять линии.

– А теперь глядите: если соединить вот это… и это… То получится уточка! Она тоже имеет какое-то инфернальное происхождение? А вот тут ещё можно зайчика пририсовать!

Семёныч отодвинулся от карты, осмотрел её и, ухмыльнувшись, снова замахал маркером.

– А если соединить все точки… Вау! Получилась каляка-маляка! Но о-о-очень инфернальная!

Эльвал долго рассматривал исполосованную линиями карту, потом задумчиво произнёс:

– Да. В нашей работе без тщательного эктохелопситронного анализа не разобраться.

Семёныч отбросил маркер и, ни к кому не обращаясь, изрёк:

– А в нашей – без ста граммов.

Предоставив охотникам запрошенную информацию и оставив их в покое, Прокофьев вернулся на пост. Семёныча там не оказалось, видимо, отправился в свою комнату.

От происходящего на станции у Прокофьева разболелась голова, и в кои-то веки, вместо того чтобы заняться работой, он включил телевизор. Он рассеянно щёлкал каналами, ни на чём не останавливаясь, лишь бы как-то убить время и упорядочить образовавшийся в мыслях кавардак. Он чувствовал себя абсолютно бессильным. Да, Семёныч постоянно говорил, что одним Уставом не обойтись, однако раньше это относилось к ситуациям, которые хоть как-то были описаны. А сейчас… Вряд ли составители Устава хотя бы задумывались над возможностью того, что гаишникам придётся столкнуться с кораблём-призраком и охотниками за ним.

Антон в очередной раз нажал на кнопку пульта и нарвался на музыкальный канал. На экране как раз прыгал по сцене какой-то доходяга в костюме, украшенном перьями и блёстками. Прокофьев отложил пульт. Не то чтобы ему нравилась эстрадная музыка, но она не напрягала. Проходила сквозь уши, не задевая мозг и не утруждая его.

Его размышления были прерваны открывающейся дверью. В каюту вошёл Квиз. Выражение лица его было весьма однозначным. Он жаждал крови. О том же говорил и дробовик, который он держал в поднятой руке.

Прокофьев рванулся назад, переворачивая кресло, чтобы хоть как-то защититься от выстрела.

Квиз выстрелил. Экран телевизора заискрился, во все стороны брызнули детали. Охотник развернулся на сто восемьдесят и молча вышел.

Прокофьев выглянул из-за кресла. На шум тут же сбежалась толпа. В одну дверь вломился Семёныч, в другую Эльвал и Стегус.

– Что тут произошло? – крикнул Семёныч.

– Квиз взбесился! – крикнул Прокофьев.

– Постойте-постойте! – замахал руками Эльвал. – Разрешите мне всё объяснить!

– Ну-ну, – мрачно буркнул Семёныч. – Опять привидения увидели?

– Нет. Это у него безусловный рефлекс. У их расы поп-музыка считается нечестивой. Musicus Satanicus.

– Это что-то новенькое.

– Почему же? Они считают, что попса заставляет людей тупеть.

– Это не повод портить наше имущество!

– О! Это мы постараемся исправить.

Эльвал кивнул в сторону разбитого телевизора, и Стегус направился к нему, на ходу извлекая из карманов инструменты и какие-то детали. Его руки замельтешили, засуетились. Казалось, будто у телевизора вдруг появилось свойство регенерации.

Минут пять гаишники с раскрытыми ртами следили за работой Стегуса. Вскоре он отошёл в сторону, и перед глазами Семёныча и Прокофьева предстал отремонтированный телевизор. Правда, теперь из него во все стороны торчали какие-то проводки и датчики.

– Вот и всё. – Стегус отряхнул руки.

Семёныч взял пульт и пощёлкал кнопками. Никакого эффекта не последовало.

– Вообще-то ремонт подразумевает, что прибор после него должен работать, – мрачно заметил старшина.

– Просто я решил заменить такое устаревшее средство управления на что-то более прогрессивное.