Читать книгу - "Тёмный маг. Книга 3. Перепутье - Илья Ангел"

это пламя, кажется, Третьякова говорила, что оно каким-то образом разбудит во мне дар и поможет ему проявиться. Но прошло уже несколько месяцев, а дар огня во мне спит так крепко, как и суждено было, при его-то отсутствии.

– Дмитрий Александрович, мне кажется, вы совершенно не стараетесь, – вывел меня из дремоты голос моего самого любимого преподавателя.

Встрепенувшись, посмотрел на Полянского. Денис дёрнулся и перевёл немного расфокусированный взгляд на меня. Его дар огня тоже храпел, иногда вместе с Денисом в особо нудные занятия, что явно не нравилось зеленоволосой красотке.

– Я очень стараюсь, только уже неоднократно говорил, что с направлением дара вы ошиблись. Невозможно разбудить то, чего нет. Займитесь уже Полянским, а то всё ваше внимание сконцентрировано исключительно на мне, – вспылил я, понимая, что она пристально на меня смотрит, ожидая какого-то ответа.

Бросив взгляд на часы, я только скрипнул зубами. Я уже катастрофически опаздывал на тренировку к Рокотову и Лазареву, поэтому нахождение в этой каменной темнице начинало выводить из себя.

К сожалению, отвязаться от её занятий окончательно у меня не получилось, но и задерживать меня Кира Анисимовна себе больше не позволяла. Иногда, конечно, такое случалось, но тогда разговор шёл непосредственно с полковником. Мне даже порой казалось, что она специально выводит Ивана из себя по какой-то непонятной для меня причине. Возможно, её дар огня постоянно нуждается в адреналиновой подпитке.

– Сегодня должно было быть наше последнее занятие перед Новогодними каникулами, – она сжала губы и подошла к нам практически вплотную. – И я вас не отпущу, пока мы не добьёмся хоть каких-нибудь результатов. Иначе боюсь, что на каникулах вдали от школы из-за вас может кто-нибудь пострадать…

Дверь настежь распахнулась, громко стукнувшись о стену, и в кабинет влетел Рокотов, злой, как Беор, осознавший себя Гаврюшей из-за козней дяди Эдуарда.

– Вон! – просто бросил он в нашу сторону. Долго упрашивать нас было не нужно. Так быстро мы с Полянским ещё ни разу не собирались.

Выскочив из класса, уже хотели ретироваться, но любопытство, которое сгубило не одну кошку, внезапно заставило меня остановиться. Я прокрался обратно к двери и приник глазом к замочной скважине.

– Ты что делаешь? – прошептал Полянский, садясь на пол рядом со мной.

– Тсс, – в скважину я ничего не увидел, но прижав ухо к двери, понял, что могу слышать, что происходило в классе. – Интересно же.

Денис колебался недолго, приникнув к двери чуть ниже, чем это сделал я.

– Кира Анисимовна, чего вы добиваетесь, заставляя меня каждый раз приходить сюда? Вы прекрасно знаете, что Наумов должен уже вовсю заниматься у меня и становиться похожим на человека, а не просиживать штаны на ваших, совершенно бесполезных для него занятиях? – вкрадчивым голосом поинтересовался Рокотов.

– Я не понимаю, почему вы считаете, что именно ваши занятия с этим мальчиком являются приоритетными? – спокойно произнесла Третьякова. Мне иногда казалось, что она какая-то слишком спокойная для обладателя такого неуправляемого дара. Либо это высшая степень собранности и контроля, либо у неё как минимум биполярное расстройство.

– Потому что я взял на себя труд и ознакомился с делом Дмитрия, в котором, в том числе, говорится о прохождении его собеседования. Почему-то мне показалось странным, что именно меня попросили заниматься с ним. А вот вас, кажется, кроме удовлетворения собственного эго, не заботит ничего, – всё время, пока Иван говорил, нам приходилось прислушиваться, потому что полковник ни разу не повысил голоса.

Но когда заговорила Третьякова, мы практически вжались ушами в дверь, потому что она стала говорить ещё тише, практически зашептала. Видимо, слова полковника её всё-таки задели. Но почему бы ей, как обычной девушке, впадающей в истерику, не начать визжать и вопить, облегчая нам с Полянским нашу непростую, надо сказать, задачу.

– Вы не имеете права судить обо мне, вы ничего обо мне не знаете, господин Рокотов. И я ознакомилась и с личными делами моих студентов, и результатами проверок комиссий, и результатам их практики. И результатами результатов. А вы ничего, как мне известно, не знаете ни о даре, ни о магии. А о Богом забытом даре магии огня вы, господин Рокотов, также не имеете ни малейшего представления. Вы не имеете понятия, что огонь не проявляется в магах до четырнадцати лет, вы не имеете понятия, что огонь в источнике мага вспыхивает, когда тому грозит смертельная опасность. И вы понятия не имеете ни о чём, кроме махания руками и ногами с вашими любимыми мужскими игрушками. Так что не нужно меня учить тому, чего вы не понимаете. Я же не пытаюсь вас учить техникам рукопашного боя, не так ли? Вы же пытаетесь меня выставить как совершенно некомпетентного…

– Вы и есть некомпетентная, взбалмошная девчонка, которая по какой-то причине решила поиграть в куклы, используя вместо кукол студентов-магов. – Не дослушав её до конца, произнёс полковник. Для него это было не характерно. Как правило, он даёт высказаться до конца и возможно, иногда даже слушает своего собеседника.

– Что вы хотите этим сказать? – прошипела Третьякова.

– Вы со своими внешними данными и со своей специальностью, вы, которая в своё время закончила учёбу на Первом факультете, находитесь здесь, в качестве обычной преподавательницы? Серьёзно? Идите домой к вашему достопочтенному родителю и попросите его подобрать вам уже, наконец, выгодную партию. В этом будет гораздо больше смысла и пользы, чем пытаться заниматься делом, в котором вы ничего не понима… – его речь прервал звук удара. Она что, залепила ему пощёчину? Я аж подпрыгнул, ну почему ничего не видно?! – Надеюсь, вы понимаете, что я позволил вам это сделать. Но в следующий раз даже не надейтесь на какой-либо положительный результат. Предупреждаю сразу, несмотря на то, что вы женщина, я просто сломаю вам руку. Вы взбалмошная, привыкшая получать всё по первому требованию, избалованная девчонка, вот только у меня нет пиетета к подобным вам. В этом мире очень мало людей и нелюдей, которых я действительно уважаю и к чьим словам готов с радостью прислушиваться, и, поверьте, вы к ним не относитесь.

– Не судите по себе, господин Рокотов, – спокойным голосом, без каких-либо признаков шёпотной речи произнесла Третьякова. – Если вы являетесь близким другом моего отца, это ещё не значит, что вы хоть что-то знаете обо мне. – У меня отвисла челюсть. Ни за что бы ни подумал, что эти двое друг друга знают. Теперь было видно, хотя скорее слышно, что не просто знают, но ещё и избирательно друг друга ненавидят. – Знаете, господин Рокотов, – интересно, а почему она его так называет-то постоянно,