Читать книгу - "Я выжгу в себе месть - Диана Чайковская"

Светоч одобрительно кивнул и продолжил пить сбитень. Всполох выскользнул в соседнюю комнату, где лежала Василика. Она по-прежнему спала, ровно дыша. Может, ее душа витала где-то далеко, решая, мстить Мраку или нет.

– Прощать всегда трудно, – донесся голос багряного всадника. – Для этого великая сила и великое милосердие нужны. Не у каждого оно сыщется. Ведьмам особенно тяжко приходится: люди гонят их отовсюду, плюют, криво смотрят, а сами тайком к ним бегают, просят помощи. И отказать нельзя, иначе боги разгневаются. Я иногда поражаюсь, как ворожеи еще не обозлились и не прокляли весь род людской.

– Обеты, – догадался Домовой. – Обеты, божьи милости и великое знание. Они ведают больше других, не зря же зовутся мудрыми. Потому и не обозлились.

– И все же… – Светоч вытер бороду, избавляясь от остатков еды и меда. – И в ведьмах есть что-то человеческое. Им не чужды слабости.

Всполох не знал, к сожалению это или к счастью. Он был рад, что Василика наконец-то избавилась от тяжелой ноши. Что с ней теперь будет? Осознает ли, что собиралась натворить? Хотелось верить и надеяться.

Леший сказал горькую правду. Василика поселилась в Лесу, приняла защиту и законы этого царства. А ведь оно всегда было щедро к ведьмам. Если от других он требовал крови, то от ворожей – ничего, кроме верной службы. Живи себе, приглядывай за хозяйством и сторожи Грань, чтобы духи Нави не лазали по деревням.

Василика, сама того не ведая, подставила под удар лесное царство, причем не единожды. Леший обошелся с ней мягко из-за Костяной Ягини – уж больно уважал старую хозяйку и не захотел, чтобы ее жертва оказалась напрасной. Но второй раз Лес не простил бы. Гнев чащобного царя мог обойтись слишком дорого всем, включая Мрака. А дальше – вражда с богами, нарушение миропорядка и разруха.

Впрочем, человеческие войны и вовсе начинались из-за нелепиц и путаниц. Неправильно сказанные слова, разбитое сердце княжны или отвратительный наряд царя – что угодно могло послужить поводом, особенно когда очень хочется пролить чужую кровь и немного – собственную.

Светоч поблагодарил за угощение и пообещал вернуться с подарком. Домовой проводил его с облегчением. Принимать гостей ему не нравилось, но приходилось. Всадникам нельзя было отказать в приюте, даже когда хозяйки не было рядом.

– Как думаешь, что будет дальше? – спросил он, убирая остатки угощения со стола.

– Если Светоч не соврал, то будет лучше, – ответил Всполох и юркнул в печь, чтобы посильнее разжечь пламя.

Он не ощущал холода, поэтому приходилось время от времени заглядывать в черноту и проверять, хорошо ли горит древесина. Так и задремал, примостившись среди копоти и гари.

За окном плясала Морозная Мать, бросаясь на первоцветы из последних сил. Снег падал на землю и тут же таял, а ветер больше не выл так люто, не сотрясал голые ветви дубов и хвою елей. Не зря поговаривали, что зима – время дикое, страшное, но завораживающее до смерти. Сам Всполох этого никогда не ощущал, зато много слышал от людей. Может, однажды огненному духу повезет переродиться добрым человеком из крепких костей и горячей крови? А что, вышло бы забавно. Чем боги не шутят, в конце концов…

* * *

Голову как будто набили камнями. Василика открыла глаза и не сразу поняла, что лежит в постели. Видимо, духи позаботились, больше некому. Рядом теплился Всполох. Домовой не показывался.

Она протерла глаза, села и хмуро уставилась на пламенного духа. Кричать, ворчать и злиться не хватало сил. Последняя вспышка выпила все, забрала злобу и боль, оставив покой и какую-то странную пустоту. Без-раз-ли-чи-е. Вот как это называлось.

– Пожаловались, значит, – прохрипела она. – Пошли на поклон к лесному царю и рассказали все.

– Что делать-то будешь? – В углу показался Домовой.

Ответа Василика не знала. Наверное, жить, дышать, таскать воду из ручья, ждать весеннего равноденствия, печь пироги, жарить блины и, может быть, искать плату за добротного коня, чтобы потом отправиться на городскую ярмарку и купить монисто-другое или усерязи. Больше, в общем-то, ничего и не хотелось.

– Можешь гордиться. – Василика прикрыла глаза. – Вы своего добились.

Нет, она не простила Мрака. Такое трудно простить. Но продолжать цепочку, множить злобу, погибель и липкую черноту желания не было. Опять внутри нее что-то переломилось, ушла злость, дававшая силу для мести. А задумка с цепями казалась такой нелепой, что становилось смешно.

– Ты больше не гневаешься? – осторожно спросил Всполох.

– Была гневливая, да вся вышла. – Василика зевнула и откинула покрывало. – Закончилась, считай.

Страстно захотелось в баню. Пришлось попросить Домового, чтобы отправился к Баннику и передал ему, мол, нужно натопить старую добрую мыльню, добавить побольше сухой древесины, чтобы пар шел от потолка до пола. Горячий пар, пропитанный травами, придавал сил. Хорошая баня поднимала на ноги даже мертвеца. Жаль, Кощей этого уже не почувствует.

Навье царство напоминало Василике угольное болотце. Оно затягивало, манило к себе и теперь, высасывало силы, оставляя сгнивать заживо среди умертвий и слепых шептух. Василика слышала их сопение отсюда и подавляла желание вернуться, зайти за алатырь-камень, чтобы хоть на миг увидеть знакомые бельма и услышать пронизывающий вой.

Василика невесело усмехнулась. Вроде бы молодица, а как заглянешь в душу, так мигом побежишь сооружать домовину и собирать ветки для погребального костра. Вокруг родного дома хватало маленьких, но крепких срубов, в которых покоились защитники рода. Такую же домовину однажды поставят ее отцу, чуть позже – Калине, а вот у сестер будут другие, непременно красивые, из резного дерева. Такие простоят не век и не два, а больше, намного больше.

С ведьмами дело обстояло иначе. Их домовины прятались в чаще, вот только обычно они умирали не своей смертью, а их тела… Тела исчезали как будто сами собой. У Василики тоже не будет дивного домика на маленьком полене. Однажды ее убьют злые духи или лесная нечисть. А может, люди. Она понимала это и тогда, когда постучалась в ворота к Ягине.

Василика встала, прошлась до выхода из избушки и вздохнула. Шум в голове потихоньку стихал, а вот уныние – наоборот. Схватив чистую рубашку, Василика направилась в баню. Там уже стояли тазы с остывающей водой. Хорошо, когда тебе помогают духи. Банник приготовил и веник, и ковши с травяными настоями. Славно.

Василика намывала тело без особой радости. В ее глазах больше не загоралось пламя, из ослабевших рук не сыпались искры. Все погасло и сделалось каким-то серым, почти как в мертвом мире. Почему-то воспоминания о нем теперь казались яркими. Она раз за разом мысленно возвращалась в