Читать книгу - "Слуга Империи - Раймонд Фейст"

Кейок услышал шум, но не разобрал слов. Каждый звук отдавался в голове барабанной дробью. Боль вернулась. Теперь, мелькнуло у него в сознании, у входа в чертоги Туракаму должна прозвучать загробная песнь погибших от его руки солдат Минванаби. Однако вместо пения до слуха старого полководца донеслись обрывки разговора:

— …Так и не приходил в сознание… — Голос был точь-в-точь как у Люджана. — …Страшный жар… бредит… тяжелые ранения…

Эту речь прервал другой голос, напомнивший о Накойе:

— Силы небесные! Мару к нему допускать нельзя, у нее сердце разорвется от жалости.

Кейоку почудилась какая-то суматоха, а потом исполненный горестного сочувствия возглас хозяйки:

— Кейок!

Хор воинов почему-то молчал. Тут к Кейоку пришла горечь осознания: только победитель достоин торжественных песнопений. Видно, Акома стерта с лица земли, если все они — и Мара, и Люджан, и Накойя — оказались вместе с ним в чертогах Туракаму.

— Госпожа, — в полубеспамятстве прошептал Кейок. — Властительница.

— Послушайте! Он что-то говорит! — воскликнул чей-то голос.

— Кейок! — снова окликнул голос Мары, и на лоб старика легли прохладные, легкие, слегка дрожащие пальцы.

Сквозь полусомкнутые веки ворвалась нестерпимо яркая вспышка света. Это вернулось сознание, а вместе с ним — все та же испепеляющая боль.

— Кейок, — повторила Мара, — мы все живы, Айяки цел и невредим. Люджан рассказал нам про битву в ущелье. Минванаби бросили против вас войско в пять сотен, но твой маленький отряд до последнего защищал груз шелка.

Глаза старого полководца застилала предсмертная дымка, но он понял: хозяйка склонилась над ним в неподдельном горе. Он лежал не в чертогах Туракаму, а в саду поместья Акомы, у входа в дом. В природе царило спокойствие. Какие-то тени передвигались, словно в тумане. Его покрытое испариной лицо то и дело утирали влажным полотенцем. Кейок судорожно вздохнул и из последних сил произнес:

— Госпожа Мара, остерегись. Правитель Десио покушается на твою жизнь.

Мара погладила его по щеке.

— Знаю, Кейок. Эту весть принес наш человек, сбежавший из камеры пыток. Потому-то Люджан со своим отрядом и бросился тебе на помощь.

— Сколько осталось в живых? — прошелестел Кейок.

— Вместе с тобой шестеро, военачальник, — ответил Люджан. — Но все тяжело ранены.

Кейок беззвучно шевелил пересохшими губами. Из сотни воинов и пяти десятков слуг лишь пятеро, не считая его самого, вырвались из капкана Минванаби.

— Не горюй об утраченном шелке, — подбодрила его Мара. — Чо-джайны изготовят новый.

Пальцы Кейока слабо сжали руку Мары.

— Шелк не утрачен, — тихо, но отчетливо произнес умирающий. — За исключением малой части.

У Люджана вырвался изумленный возглас. Слуги зашептались. Только теперь Кейок заметил среди домочадцев Джайкена.

Едва ворочая языком, он сумел объяснить, где спрятаны тюки.

Мара улыбнулась. Такая же лучистая улыбка была и у ее матери, вспомнилось Кейоку.

В глазах властительницы блеснули слезы:

— Я об этом и мечтать не могла. — Ее голос дрогнул. — Ты всегда был доблестным воином и нес свою службу с честью. А сейчас тебе нужен отдых.

Кейок не стал спрашивать, насколько тяжелы его раны. Мучительная боль говорила сама за себя.

— Теперь можно спокойно умереть, — прошептал он.

Мара не спорила. Она лишь приказала слугам отнести его в лучшую комнату.

— Зажгите в его честь свечи, позовите стихотворцев и музыкантов. Они исполнят прощальную песнь. Пусть все знают, что он геройски сражался на поле боя и отдал жизнь за Акому.

— Не плачь обо мне, госпожа, — едва слышно выговорил он. — Ибо теперь я спокоен.

Кейок так и не узнал, расслышала ли Мара его последние слова, потому что его опять поглотила тьма.