Читать книгу - "Гимн крови - Энн Райс"

Она направилась вперед, и только тогда я заметил, что она босая. Край ее сорочки заскользил по полу.

Михаэль поднялся из-за стола и направился за ней. Казалось, он избегает смотреть нам в глаза. Он догнал Ровен и приобнял ее. Мона тут же последовала за ними. Мы прошли через классическую буфетную комнату со шкафами, за длинными стеклами которых грудились изделия из красочного фарфора, потом проследовали через современную кухню, миновали французские двери, спустились по крашеным ступеням и вышли в выложенный камнями просторный внутренний двор.

Перед нами раскинулся огромный восьмиугольный бассейн, за ним горделиво возвышались кабинки. Протяженные известняковые балюстрады окаймляли садовые участки, взрывавшиеся тропическими растениями, а воздух неожиданно заблагоухал ночным жасмином. Слева с массивных изогнутых веток на нас пролился дождь. Громко пели цикады в гуще деревьев. Автомобильный шум мира извне до нас не доходил. Сам местный воздух казался благословенным.

Мона вздохнула, улыбнулась, встряхнула волосами и, быстро что-то бормоча, как колибри с трепещущими крыльями, нырнула в ждущие объятия Квинна.

— Тут все по-прежнему, так чудесно, даже еще лучше, чем в моих воспоминаниях. Ничего не изменилось.

Ровен остановилась, взглянув на проплывающие облака, словно хотела дать Моне время привыкнуть.

На секунду она уставилась на меня. Кровавое дитя. Папка с фактами. Потом на Мону. Потом снова на облака.

— Стоит ли здесь что-нибудь менять? — обращаясь к Моне, спросила она своим низким мелодичным голосом.

— Мы только хранители, — произнес Михаэль. — Когда-нибудь здесь поселятся другие Мэйфейры, когда нас уже давно не будет.

Мы подождали, подтягиваясь друг к другу. Очень взволнованный Квинн. Мона в состоянии нирваны. Я поискал глазами призрак Джулиана. Его нигде не было. Слишком рискованно, когда Михаэль может его увидеть.

Слева из черных железных ворот вышел Стирлинг, чтобы нас встретить. Как всегда — джентльмен в строгом льняном костюме, странно притихший. Ровен бесстрашно пошла вперед, босая, указывая на садик, из которого только что вышел Стирлинг.

На какой-то момент глаза Стирлинга задержались на Моне, для того, чтобы получить информацию, а затем он пошел за Ровен и Михаэлям, возвращаясь обратно.

Мы оказались в мире, непохожем на прежний — с итальянскими балюстрадами и камнями идеальной четырехугольной формы.

Кругом неистовствовали огромные листья со слоновьи уши и те же банановые деревья, под громадным старым дубом притаилась лужайка, на которой обнаружился железный стол и современные железные же стулья, которые, я подозреваю, были удобнее, чем реликвии в моем дворике. Высокая каменная стена окружала местечко со стороны, противоположной воротам, слева тисовые заросли заслоняли его от навеса для автомобилей, а двухэтажные домики прислуги прятали его от мира справа. Само же строение скрывалось от нас за плотно и высоко разросшейся бирючиной. В комнатах прислуги кто-то был. Спал и видел сны. Старая душа. Забудьте.

Влажная земля, случайно выросшие цветы, порхающие в густом летнем воздухе листья, все песни ночи, запах реки в восьми кварталах отсюда протекающей по Ирландскому каналу, со стороны которого слышался прорезающий ночь свисток поезда, предвещавший приглушенное рычание вагонов.

Внезапно умолкли цикады, в то время как лягушки продолжали свое пение, и послышались трели ночных птиц, слышимые только вампиру. Низкие огни по периметру зацементированной дорожки давали зыбкий свет. Такие же маячки были установлены и в других удаленных уголках сада. Прожектора, закрепленные на верхушке дуба, заполняли сцену мягким сиянием. Что касается луны, то она была полной, но таилась за розовой вуалью облаков. Таким образом, мы оказались в глубоком розовом полумраке, а вокруг нас жил и благоухал сад, готовясь впиться в нас тысячами микроскопических ртов.

Вступив на лужайку, я вдохнул запах таинственных существ. Тот запах, который уловил Квинн, когда был мальчиком и шел вслед за призраком дядюшки Джулиана. Я заметил, что Мона также почувствовала запах, благодаря своим усилившимся чувствам.

Ее передернуло, будто от отвращения, а потом она глубоко вздохнула. Квинн наклонился, чтобы поцеловать ее.

Стирлинг расставлял стулья вокруг стола, играя в гостеприимство. Он пытался замаскировать свое изумление при виде Моны. Когда при пугающих обстоятельствах он увидел Квинна в качестве вампира — это было чудом. А потом снова, в ту ночь, когда мы пришли к нему, чтобы сказать, что Меррик больше нет… Но Мона. У него просто не укладывалось в голове. Белая как снег сорочка Ровен скользила по грязи. Она не обращала внимания. Она что-то бормотала или напевала, я не мог разобрать ни слова, тем более понять их значение. Михаэль так смотрел на дуб, будто бы разговаривал с ним. Затем он снял свой измятый белый пиджак. Повесил его на спинку стула. И продолжал смотреть на дерево, будто желая закончить свою беззвучную речь. Этот мужчина напоминал скалу и был восхитительно сложен.

Стирлинг усадил Мону на ее стул и предложил Квинну присаживаться рядом. Я поджидал Ровен и Михаэля.

Внезапно Ровен обернулась и заключила меня в объятия. Она прижалась ко мне так сильно, как может только сметная женщина, вся — льнущий ко мне благословенный шелк и мягкость, и шептала слова, которые я не мог понять. Ее взгляд быстро пробегал по мне, пока я стоял, замерший, как камень, а мое сердце неистово билось. Затем она стала ощупывать меня всего, распростертые ладони на моем лице, в моих волосах, затем взяла мою руку и переплела свои пальцы с моими. В конце концов, она поместила мою руку между своих ног и отстранилась, задрожав всем телом, отпуская меня и глядя мне прямо в глаза. Я едва не лишился рассудка. Есть у кого-нибудь ответ, как мне справиться с последствиями бури в моей душе? Я запер свое сердце в шкатулку. Я наказал его. Я выдержал. Все это время Михаэль не смотрел на нас. Он нашел себе какое-то местечко, спиной к дубу, лицом к Моне и Квинну, и он разговаривал с Моной, заведя старую отеческую пластинку о том, как она мила и прекрасна, и что она его дорогая доченька. Я мог видеть все это краем глаза, а потом, в порыве чистейшего малодушия, я сломал замок и выпустил себе на волю. Я схватил гибкую Ровен и поцеловал ее в лоб, целовал сладчайший бархат ее лба, а потом ее мягкие несопротивляющиеся губы и позволил ее свободным рукам выскользнуть, чтобы наблюдать, как она присаживается на стул рядом с Михаэлем. Тишина. Свершилось.

Я проследовал к другому концу стола и сел рядом с Моной. Я был самым печальным образом переполнен желанием. Не передать словами, что значит так желать кого-либо. Я закрыл глаза и стал прислушиваться к звукам ночи. Ненасытные омерзительные существа пели изумительно. И ходили по мягкой плодородной земле твари настолько отвратительные, что не берусь описать. И нескончаемо громыхали в прибрежной зоне поезда. И чудовищно завывала каллиопа на речной лодке, которая перевозит туристов вверх и вниз по водному пути пока они пируют, смеются, танцуют и поют.

— Сад зла, — прошептал я.