Читать книгу - "ДНК Творца - Надежда Мамаева"

Мы с Паулем, не сговариваясь, рванули мимо временно дезориентированного пенособирателя, который в борьбе с коварством системы пожарной безопасности выронил пистолет.

За спиной слышался бодренький топот группы поддержки несчастного йети. Оную местные почему-то величали «фараоны». Почему полицейским в обиходе досталось имя именно перебинтованного высушенного трупа, зарытого глубоко под землей, я никогда не понимала, ну да мафиозным буржуинам было виднее, как величать родные органы правопорядка.

Меня с вампиром пенный поток тоже вниманием не обделил. Я лишь смахнула с лица липкие пузырьки, не замедляя движения.

С мыслью удрать на своих двоих пришлось быстро расстаться. Что бы ни говорили феминистки о силе духа носительниц двух икс-хромосом, тело, зажатое в рамки физиологии, было с ними явно не согласно. Женский организм, как ни странно, бегал медленнее, подтягивался тяжелее, уставал быстрее, зато был зачастую сообразительнее и хитрее, подмечал гораздо больше деталей.

Возможно, это было результатом эволюции, когда супружеский долг мужика-охотника включал в себя, помимо детовоспроизводительной функции, еще и добычу мамонта. А чтобы приволочь тушу в пещеру, ее нужно было сначала догнать и желательно убить. Впрочем, если последнего сделать не получалось – просто гнать в направлении родного очага. Авось по пути охотничий трофей сдохнет и таранить его на плечах понадобится значительно меньшее расстояние. А не окочурится – волосатого слона или буйвола благоверная либо прибьет, либо одомашнит. Куда ей деваться-то?

Женщина же, в отличие от мужчины, далеко никуда не бегала, ибо следила за всем и вся: за тем, чтобы огонь не погас, чтобы выводок из дюжины чад далеко не разбежался, чтобы мясо не сгорело, а шкуры были выделаны. В общем, уже с давних времен от слабой половины требовались внимание ко всему и сразу, терпение и выносливость. Правда, в наше время все эти качества объединили одним словом, ныне так модном в резюме, – стрессоустойчивость.

Звуки музыки, барабанная дробь и крики праздной толпы, доносящиеся издалека, привлекли мое внимание, заставив резко сменить направление движения.

Пауль, не будь дурак, припустил за мной безо всяких наставлений. Вид у него был весьма колоритный: в джинсах, кроссовках, с лифчиком в волосах и с пеной, целомудренно прикрывавшей не только голый торс, но и часть лица.

Мы бежали, лавируя меж прохожими, расталкивая локтями зевак и ныряя в людские водовороты. Чем ближе я и клыкастик были к праздничному шуму, тем плотнее становилась толпа любителей бесплатных зрелищ. В один прекрасный миг вокруг стало столь многолюдно, что поняла: неважно, в какую сторону я стремлюсь, собравшаяся толпа унесет меня туда, где разворачивается действо, привлекшее эту разномастную и обширную публику.

Меня подпирали сзади, прижимали с боков, в нос попеременно ударял запах то парфюма, то солоноватое, специфическое амбре из пота и пива, в глаза лезли чьи-то локоны. В общем, я чувствовала себя как в родном питерском метро в час пик. Вертя головой на манер взбесившегося флюгера в ветреный день, сумела увидеть Пауля, который еще не познал дзен пассажира переполненной маршрутки и пытался отчаянно сопротивляться течению толпы.

Поймав бегающий взгляд вампира, попыталась протиснуться к нему. Блондинчик, уже обтерший о соседей всю пену и потерявший-таки дар своей ночной подружки, рванул навстречу. В этот миг толпа в очередной раз колыхнулась, и мы очутились-таки прижатыми лицом к лицу.

– Всегда считал, что выстоять в жизни легче, прижавшись друг к другу, – выдохнул вампир, а потом лукаво добавил: – И не только выстоять. Возлежать, впрочем, тоже и легче, и приятнее.

Глядя на этого оптимиста, который, судя по всему, регулярно влипал в истории благодаря своему специфическому увлечению трахать все условно живое и экзотическое, подумала, что такого даже осиновый кол в грудь не исправит.

Несмотря на все неудобства, у столь плотной толпы был один существенный плюс: полицейские в ней напоминали звуковые волны: появились они в гостинице в результате выстрелов, а сейчас попали в вязкую среду и постепенно затухали.

Какое-то время стражи порядка еще пытались продолжать преследование, но с каждой минутой энтузиазм блюстителей закона угасал. Мелькающие фуражки становились все дальше, зато все ближе – импровизированная трасса. Примечательно в ней было хотя бы то, что «болидами» выступали ослы. На бравых непарнокопытных гордо восседали ряженые: то ли шуты, то ли просто синьоры прошлых эпох, одетые слишком пестро и вычурно. Пред стартовой чертой некто, изображавший то ли капитана, то ли соломенного короля, в окружении нарядных дам и кавалеров гарцевал на особо низком и плешивом ишаке. Этот праздничный распорядитель поднял над головой жестяное ведро и резко бросил его на брусчатку.

Не успела я подивиться столь странной замене клетчатого флажка, как грянули трубы, и забег начался.

Проходил он не то чтобы быстро, но достаточно зрелищно: ослы, подтверждая свою суть, не спешили ринуться вперед подобно резвым арабским скакунам. Один обстоятельно топтался на месте, второй норовил крутануться волчком, третий и вовсе вспомнил, что в его генеалогическом древе отметились не иначе как раки, и предпочел прогрессу плавное отступление. В итоге из двенадцати бравых рысаков лишь семеро задали нужное направление и относительную скорость с самого начала. Остальные погонщики, чуть позже справившиеся с норовистой скотиной, припустили следом. При этом методы убеждения длинноухого транспорта были различны: кто-то из седоков сжал ребра коленями, не хуже чем пылкий возлюбленный стан синьоры при тайном свидании, другие воспользовались хлыстами, самый находчивый обещал пустить четырехногого упрямца на колбасу. Последнее подействовало наиболее эффективно, ибо осел, услышавший угрозу, задал стрекача столь стремительно, что через сотню метров вырвался в лидеры. Эта его реакция заставила задуматься, кто более разумен: всадник или животина под ним?

Зрелище было красочным и ярким, народ стремился запечатлеть его не только в памяти, но и в цифре. Слышались смех и едкие комментарии зрителей по поводу умения погонщиков управлять своими «мешками с травой».

На фоне этих выкриков голос Пауля, полный удивления и недоумения, привлек не только мое внимание:

– Это же ослиный марафон Пальо-ди-Кокконато! Его традиционно проводят в сентябре… но сейчас же лето…

Лишь пожала плечами, не зная, что ответить, зато кто-то из соседей, расслышавших комментарий, решил просветить блондинчика:

– Какие традиции, если самый разгар туристического сезона! Эти забеги каждые две недели устраивают, чтобы привлечь побольше отдыхающих.

– Но как же… – начал сбитый с толку Пауль.

Я, решив подбодрить вампирчика, который удостоверился, что в современном мире деньги превыше любых, даже многовековых и почти религиозных традиций, поведала:

– Не переживай, у меня на родине даже Новый год празднуют два раза. Один – традиционно, а второй – чтобы окончательно встретить. Старый Новый год называется.